Я понимал, что не видел их. Слишком равнодушны были лица посетителей, слишком поглощены своими суетами и мнимыми радостями. С моего лица сошла ехидная улыбка, когда эта парочка появилась в поле моего зрения. Я замер на месте, мешаясь посетителям, которые, словно бы тоже не замечая меня, толкали в спину, задевали плечи, что-то возмущенно говорили в мой адрес.
Я не слышал музыки. Наверное, эти двое - тоже. Что-то менялось, что-то кричало, пело, играло внутри. Скорее всего, это и задавало им ритм, под который они медленно, прижавшись друг к другу, кружились по блестящиму кафелю, скользили сквозь фонтан, расположенный в центре первого этажа торгового комплекса, сквозь тесные ларьки, заваленные дорогостоящим и абсолютно бесполезным хламом. Они не видели. Не видели ничего вокруг.
Наверное, потому, что видеть было просто нечего...
Страх парализовал меня. Невыносимый груз на сердце прижимал к полу, и все мои попытки сдвинуться с места провалились. Люди вокруг останавливались, глядя в пустоту, прислушивались к возникшей так неожиданно тишине. Люди теряли свои краски, искусственную ненатуральную аляпистость, медленно превращаясь в безликие тени. вещи вокруг казались невесомыми, лишь некие короткие поводки удерживали их на своих местах. Стекла, из которых была сооружена добрая половина всего, что находилось в комплексе, исчезали, а камни, металл и пластик становились прозрачными, как витрины. Мерк свет.
Мир погружался во мрак, несуществующих человеческих душ. Мир замер.
Только загадочная парочка продолжала свой невидимый танец по призрачному полу, обретая цвет и ясность. Удивительное созвучие так долго молчавших струн трепетало во мне, словно треплемые порывами горного ветра. И совсем уже нечто невообразимое сотворилось с моей душой, когда в лице танцующего юноши я узнал себя. Он зарывался лицом в короткие волосы своей пассии, жадно вдыхая их пронзительный, почти неощутимый запах. Он то опускал плечи, касаясь губами тонкой белоснежной шеи девушки, то вытягивался струной, и тогда лицо его половинки скрывалось в его плече. Глаза его были закрыты, а губы шептали что-то неразличимое человеческим слухом. Он прижимал к себе девушку все сильнее и сильнее, будто боялся, что вновь превратится в нечто пустое, лишенное даже тьмы вокруг...
Меня сдавливало, скручивало и разрывало в клочья одной и той же чудовищной, неведомой доселе силой. Я хотел кричать, но кричать-то было нечем - голос не мог выразить то, что во мне очнулось от многолетнего сна!
Я чувствовал
чувствовал, как становлюсь
с в о б о д н ы м...
И мне так хотелось умереть. Мои нервы, моя душа не в силах были пережить эти мгновения истиного освобождения от сказки, в которую меня врастили много лет назад. Этим было нечто большее, чем что бы то ни было из того, что я заслужил...
Холодным звонким снегом осыпался мир, потерявший очертания и линии, в бездну тьмы, разверзшейся под ногами. Люди превращались в безмолвную пыль, что падала вниз. Глаза мои постепенно слепли, застыв на танцующих осколках реальности. Сумашедший мир, раздробленный на милиарды одноразовых ячеек мир пал, так ничего и не оставив взамен себя. Остались лишь они, скользившие по пустоте...
...вдвоем.
Я не слышал музыки. Наверное, эти двое - тоже. Что-то менялось, что-то кричало, пело, играло внутри. Скорее всего, это и задавало им ритм, под который они медленно, прижавшись друг к другу, кружились по блестящиму кафелю, скользили сквозь фонтан, расположенный в центре первого этажа торгового комплекса, сквозь тесные ларьки, заваленные дорогостоящим и абсолютно бесполезным хламом. Они не видели. Не видели ничего вокруг.
Наверное, потому, что видеть было просто нечего...
Страх парализовал меня. Невыносимый груз на сердце прижимал к полу, и все мои попытки сдвинуться с места провалились. Люди вокруг останавливались, глядя в пустоту, прислушивались к возникшей так неожиданно тишине. Люди теряли свои краски, искусственную ненатуральную аляпистость, медленно превращаясь в безликие тени. вещи вокруг казались невесомыми, лишь некие короткие поводки удерживали их на своих местах. Стекла, из которых была сооружена добрая половина всего, что находилось в комплексе, исчезали, а камни, металл и пластик становились прозрачными, как витрины. Мерк свет.
Мир погружался во мрак, несуществующих человеческих душ. Мир замер.
Только загадочная парочка продолжала свой невидимый танец по призрачному полу, обретая цвет и ясность. Удивительное созвучие так долго молчавших струн трепетало во мне, словно треплемые порывами горного ветра. И совсем уже нечто невообразимое сотворилось с моей душой, когда в лице танцующего юноши я узнал себя. Он зарывался лицом в короткие волосы своей пассии, жадно вдыхая их пронзительный, почти неощутимый запах. Он то опускал плечи, касаясь губами тонкой белоснежной шеи девушки, то вытягивался струной, и тогда лицо его половинки скрывалось в его плече. Глаза его были закрыты, а губы шептали что-то неразличимое человеческим слухом. Он прижимал к себе девушку все сильнее и сильнее, будто боялся, что вновь превратится в нечто пустое, лишенное даже тьмы вокруг...
Меня сдавливало, скручивало и разрывало в клочья одной и той же чудовищной, неведомой доселе силой. Я хотел кричать, но кричать-то было нечем - голос не мог выразить то, что во мне очнулось от многолетнего сна!
Я чувствовал
чувствовал, как становлюсь
с в о б о д н ы м...
И мне так хотелось умереть. Мои нервы, моя душа не в силах были пережить эти мгновения истиного освобождения от сказки, в которую меня врастили много лет назад. Этим было нечто большее, чем что бы то ни было из того, что я заслужил...
Холодным звонким снегом осыпался мир, потерявший очертания и линии, в бездну тьмы, разверзшейся под ногами. Люди превращались в безмолвную пыль, что падала вниз. Глаза мои постепенно слепли, застыв на танцующих осколках реальности. Сумашедший мир, раздробленный на милиарды одноразовых ячеек мир пал, так ничего и не оставив взамен себя. Остались лишь они, скользившие по пустоте...
...вдвоем.