О полном кавалере ордена Славы, стрелке-радисте Николае Папилове
В одном из музеев г.Актобе есть экспонаты, повествующие о славных делах Героев Советского Союза, участниках Великой Отечественной войны – Алие Молдагуловой, Малкеждаре Букенбаеве, о полных кавалерах ордена Славы Сарсенгали Ешпаеве, Николае Папилове и др. Как известно, их имена золотыми буквами вписаны в историю Отечества, названы улицы в городе. Разными они были по возрасту, внешности, по характеру, не похожие по темпераменту. Но роднит главное – все одинаково любили жизнь и в трудные дни войны сумели отстоять пядь родной земли от гитлеровских захватчиков.
Несколько лет тому назад в одной из моих поездок в Актобе, мне удалось встретиться с Малкеждаром Букенбаевым, Сарсенгалием Ешпаевым и Николаем Папиловым. В моем блокноте сохранились записи беседы с этими удивительными и необыкновенными людьми. Об Ешпаеве рассказано мною в книге «Звезды не гаснут». Этот очерк решил посвятить Николаю Гавриловичу, в грозовом 1941-м надевшего шинель воина и беспощадно разящего фашистов из пулемета с борта штурмовика.
[spoiler]
«Костлявая лапа» войны
В уютной квартире мирно тикают часы. Мы беседуем с Николаем Гавриловичем. Несмотря на свой преклонный возраст, он не потерял своей выправки. Смотрю на него, замечаю не только каждую морщинку на его бледном лице, но и воспаленные глаза. Чувствую, что он чем-то взволнован. Он не очень щедр на слова и оттого на первых порах производил впечатление человека несколько строгого, замкнутого. В разговоре ветеран изредка вскидывал бровь, и тогда во взгляде лучились веселые огоньки.
- А вы не обращайте внимание на то, что иногда ладони прикладываю к виску, - вступает в разговор ветеран. Это у меня бывает временами. В голове шум. Давит ее кругом, как будто в тиски зажали. Буквально сегодня, когда солнце бросило в окно первые лучи, проснулся от ощущения тишины, покоя, но сон меня долго не отпускал. Слышал голос командира: «Николай, чего молчишь, нас атакуют, открывай огонь!»
Не заметил, как рядом оказалась жена Анна Никитична. Дотошно-пытливая она ко всему, начала интересоваться: «Коля, что с тобой? - Ты весь в поту. Какой командир, с кем ты воюешь?».
- Фу ты, черт, - объясняю супруге, опять приснилась «костлявая лапа» войны». Николай Гаврилович вздохнул и раскрыл плотно сомкнутые веки. На какое-то время мой собеседник умолк, отвернулся, пытаясь скрыть набежавшую слезу.
Что и говорить, людям прошедшими трудными дорогами войны, нет-нет, да порой снятся военные сны. С годами они чаще бередят душу. Одним видятся сожженные белорусские деревни, плач матерей, крик детей, пылающие украинские хаты, другим - жестокие бои под Москвой, Ржевом, Сталинградом. А некоторым - молочные туманы, раскисшиеся дороги, аэродромы на картофельном поле … Трудно мне вспоминать фронтовые дороги, друзей-товарищей, - говорил ветеран, оглядываясь назад, вижу их улыбки, задор, мечтавших об одном – о победе над фашизмом, об устройстве затем мирной жизни. Все они, кто старше, кто моложе, были веселые, общительные, жизнерадостные, отлично знающие свое дело. Многие из них не вернулись с фронта, а дома каждого ждала родная мать, жена, дети, невеста. Важно, чтобы сегодня молодежь помнила бы о них, знала бы, за что они пролили свою кровь. Да, чего только не испытали, мы, фронтовики, особенно в первые дни войны, как заметил один из участников войны:
Хмелеет враг от ярости,
пустил на нас полки.
Отечество в опасности!
Когда началась война, - продолжил разговор Папилов, было одно желание: скорее бы попасть на фронт, пока война не завершилась. Помню, 22 июня 1941 года слушал по радио речь Народного комиссара иностранных дел СССР Молотова, запомнился приглушенный, но твердый голос Вячеслава Михайловича. И был совершенно спокоен, когда он произнес: «…Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
Были уверены в том, что наша армия всех сильней и сможет стереть гитлеровцев в порошок в два счета. Тогда же, летом, когда фашисты стали бомбить города и деревни Белоруссии, Украины, России, вот с этого момента мое юношество кончилось – стало понятно, что идет суровая и жестокая война. Познал ее, сражаясь с гитлеровцами с первых дней войны в составе одной из авиационных частей. Враг был вооружен, как говорится до зубов и в начальный период войны он превосходил нас в людях, оружии и боевой технике. Ощущая это, не раз пришлось вспомнить народную поговорку: «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха».
Огромное небо на двоих
Об этом товарищ, не вспомнить нельзя,
В одной эскадрильи служили друзья.
И было на службе и в сердце у них
огромное небо – одно на двоих.
Р.Рождественский
Когда Николая назначили стрелком-радистом в звено штурмовиков, возглавляемое В.Песковым, он до боли в глазах всматривался в небо. Ждал с нетерпением командира, который вот-вот должен вернуться с боевого задания. Самолеты садились один за другим. Наконец-то, штурмовик Пескова приземлился на посадочную полосу аэродрома. Встретившись с молодым пареньком, он стал расспрашивать о его житье-бытие, об отношении к авиационной технике.
- Из разговора с тобой понял, что у тебя опыта нет, - сказал Песков, обращаясь к Николаю, но придется учиться в боевой обстановке. Не обижайся, смотрю на тебя и вижу своего Сашу, такой же был молоденький, крепыш. На сердце тяжело, переживаю за брата, в одном из последних боев я потерял его. Помощник был отменный - мастер своего дела.
- А случилось вот что, вспоминал Песков. - Мой штурмовик попал под сильный зенитный огонь врага, машина загорелась. К тому же, самолет стали атаковать «мессеры». Надсадно ныл мотор, словно просил помощи. Стрелок-радист до последних секунд стал поливать фашистов из своего пулемета. Все же, когда удалось сесть на аэродром, вижу, что он без сознания, изо рта тоненькой струйкой стекала кровь. Каждый, кто знал стрелка, по-своему переживал гибель товарища. Вот так мы похоронили его, а на холмик положили звездочку, которую он хранил в нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом. Стало тихо. Слышен был только шелест листьев берез.
- До сих пор не могу поверить, что рядом нет такого смелого, не унывающего парня. Так что, теперь врага будем бить вместе. Надеюсь, что ты будешь таким же, как мой Сашенька.
На войне люди познаются быстро. Вскоре служебные отношения летчика и стрелка переросли во фронтовую дружбу. Что связывало этих людей: разных по возрасту, воинским званиям, профессии? Если бы об этом спросили обоих, наверное, не сразу бы ответили бы на данный вопрос. То, что в боях офицер и старшина стали понимать друг друга с полуслова, говорило о многом. Что-то общее в характере было у них. Во всяком случае, они в короткие передышки фронтовой жизни делились своими надеждами, переживаниями. Каждый рассказывал о своей малой родине, родных, близких, любимых. Глядя на отблески пламени печи, пели песни. Было единое мнение у того и другого: любили они песню поэта Алексея Суркова «В землянке».
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
- Она была дорога всем, - вспоминал Николай Гаврилович, - когда мы стали напевать, к нам присоединялись и другие солдаты, офицеры. Ведь человек не может жить только войной, страхом смерти. В этой кровавой битве песни, в том числе «В землянке» помогали сохранить в себе человека, не позволяли забыть об удивительном и светлом чувстве – чувстве любви к матери, любимым, ожидающим нас возвращения с фронта. Действительно, бои были тяжелыми. По два-три раза в день вылетали самолеты. Ни дождь, ни тяжелые, как налитые свинцом, облака не были препятствием в выполнении боевых задач. С Песковым рядом, как всегда, был боевой помощник Папилов.
Многое Николай пережил и испытал, летая со своим воздушным асом – смелым, решительным, умеющим находить выход из любого трудного положения. Попадали они в такие передряги, что волосы становились дыбом. Какой мерой измерить, сколько он пережил за войну, сколько душевных сил надо было иметь, чтобы внешне оставаться спокойным. Но он никогда не жаловался и не ныл, считая слабость постыдной чертой. На счету у Папилова было 100 боевых вылетов. Какой из них самый трудный – не скажешь.
В июне 1944 года шестерка «илов», получив очередную задачу, вылетела на бомбежку вражеских позиций западнее города Витебск. Воздушный стрелок Папилов стал осматриваться вокруг. Внизу – знакомая, не раз виденная панорама.
Пройдя линию фронта и снизившись на малую высоту, штурмовики начали уничтожать вражескую технику – танки, автомашины, склады с боеприпасами. После штурмовки «илюшины», ровно гудя моторами, легли по курсу на свой аэродром. Вдруг внезапно появились гитлеровские самолеты, один из них решил атаковать штурмовик Пескова с хвоста. Первым его заметил стрелок Папилов. Через минуту пулеметная очередь свинцовым градом ударила по обшивкам фашистской машины. Его пулемет захлебывался яростным огнем. Ствол описывал немыслимые дуги. Внезапно пулемет замолчал, очереди не последовало. Николай попробовал перезарядить оружие, но из-за перекоса в ленте патронов, пулемет не стрелял. Расстояние между самолетами уменьшалось с невероятной быстротой. Песков попытался уйти от преследователя, совершая маневр, но гитлеровец не отставал. Папилов понял, что фашистский летчик решил расстрелять штурмовик в упор – одной очередью. Положение критическое, казалось, что гитлеровец вот-вот выстрелит, но Николай думал недолго. От природы он - настойчивый, хваткий, быстро оценил обстановку, исправив перекос патронов в ленте, открыл огонь. Пулемет заговорил сердито и длинно.
- Будьте прокляты, это вам не лето сорок первого, когда вы хотели поставить нас на колени, - зло произнес боец.
Фашистский самолет, окутавшись черным дымом, воспламенился и начал падать. Не выдержав атаки советских летчиков, гитлеровские ястребки начали беспорядочно сбрасывать свой груз.
После боя, командир пожал руку воздушному стрелку, сказав: «Молодец, Николай, здорово поработал, огнем из пулемета уничтожил очередного фашистского стервятника!»
«В бой вступает смело…»
Представляя старшину Папилова к боевой награде – к ордену Славы, командир полка написал следующее: «В бой вступает смело, в воздухе ориентируется хорошо. Благодаря отличному знанию вооружения много раз обеспечивал успешное выполнение боевой задачи…»
…Весна все больше входила в свои права. Солнце стало рано всходить и согревать землю. Теплые ветры съели снега, и степь побурела, стала похожей на огромную кошму. И земля, щедро напоенная талыми водами, посылала своих первых гонцов – подснежники. Замедляли свой бег облака. Можно было увидеть, как солнце огромным малиновым шаром опускается в пепельную закатную мглу. Щебетали птицы.
Что касается птиц, то Николай любил их. В минуты затишья между боями, где гнездились птицы, Папилов мастерил скворечники и их вывешивал рядом с гнездышком.
Несмотря на то, что не было над землей фронтовой тишины, Николай поневоле удивлялся великой мастерице-природе, а улыбка отражалась в его глазах. Живет человек. У него бывают удачи, везения. Приходят радостные минуты и страдания. Одно сменяет другое, как времена года. Но и настает час, который мы называем его часом. Папилов вспомнил одно из последних сражений, оно тоже было жарким, как у артиллеристов. Содрогалась земля от снарядов и мин. Подала свой грозный голос, «проигрывая музыку» прославленная «катюша».
- С восходом солнца советские войска начали наступление. Получив боевое задание, - продолжил разговор фронтовик, наши штурмовики вылетели для очередного нанесения удара по вражеским объектам. По светлеющему небу медленно проплывали редкие белесоватые облака. Наш штурмовик взмывает за облака, в нужный момент пикирует, чтобы точно выйти на цель и точно ее поразить. Вот тут нас засекли вражеские зенитки. Песков решил идти на снижение для сброса бомбы на составы вражеского эшелона с боевой техникой и оружием. Глазомер командира не подвел. Бомба угодила прямо на эшелон, место взрыва охватил пожар. По сторонам хлопают разрывы снарядов. Только штурмовик вышел из зоны зенитного огня, как коршуном налетела стая «мессершмиттов». Напряжение растет. Командир, не задумываясь, атакует «мессеров». Настали решающие мгновения и для меня. Открываю огонь. Вижу, как от очередей пулеметной стрельбы разрушается обшивка крыла фашистского самолета. Он, задымив, пошел вниз. Над нами проносятся несколько вражеских истребителей. Командир делает повторный заход, атакуя их. Один из гитлеровцев открыл огонь по мне, но попал по плоскости «ила». Мне хорошо знаком замысел фашистов, так как они в первую очередь пытаются уничтожить нас, воздушных стрелков, тем самым оставить машину без пулеметчика. Самолет трясет, словно в лихорадке. Чувствую, что пот заливает лицо, сохнет во рту, в груди какая-то тяжесть, дыхание перехватывает.
- Командир, сзади «мессеры! Патроны на исходе, - мгновенно докладываю Пескову.
- Николаша, ничего, держись! – последовал ответ.
Он стремительно пикирует, выписывая, то «змейку», то горку. Фашистский штурмовик не отстает, «висит» в хвосте. Довольно отчетливо вижу лицо гитлеровского летчика. Выпускаю по нему очередь из пулемета. Внезапно появляется еще один вражеский ястреб, а патронов уже нет, но командир принимает решение ударить винтом по стабилизатору «мессера». Тот клюнул вниз, хищная тень растворилась. Наш «Ил» затрясло, словно раненая птица, самолет стал терять высоту. Песков плавно переводит истребитель в планирование. Вот и посадка на три точки. Подбегают командиры, сослуживцы - летчики, механики, техники. В глазах искрится радость.
- Соколы, наши поздравления! Сбитые вами «мессеры», больше не взлетят.
К наградам Папилова теперь прибавился очередной орден Славы. По всем приметам, война близилась к концу, она откатывалась на запад. Под крылом штурмовика мелькали дороги, населенные пункты Восточной Пруссии.
- Чувствуя, что война приходит к концу, - вспоминал ветеран, гитлеровцы стали придерживаться другой тактики – это был не тот фриц, который шел по советской земле, горланя песни, играя на губной гармошке, теперь он не хотел умирать за Гитлера. На земле Прибалтики фашисты построили оборонительные валы и линии с густыми минными заграждениями. Здесь мы увидели мощные укрепления, железно-кирпичные доты, чуть ли не каждый дом, двор были приспособлены к обороне. Подвалы ощетинивались огневыми точками. На перекрестках дорог высились бетонные крепости. Но ничто не могло сдержать натиск наших войск, авиации. Наши бойцы рвались в бой, были настроены добить врага в его логове. На советской земле гитлеровцы все вокруг разрушали, уничтожали, жгли, убивали безжалостно. Каждый из нас хорошо помнил их ненависть, жестокость, как они сеяли ветер зла, и вот теперь на головы врага обрушилась страшная буря возмездия. Мы бомбили аэродромы, наносили удары по мощным укреплениям, дотам, прокладывая путь нашей пехоте. Словом, как и прежде, мы продолжали поливать свинцом «юнкерсы», «мессеры» с черным крестом на борту.
За свои подвиги на прибалтийской земле воздушный стрелок Николай Гаврилович Папилов был удостоен орденов Красной Звезды и Славы первой степени.
На мой вопрос: «Чем запомнился тот незабываемый день Победы?», - фронтовик, прищурив глаза, припоминая, вспомнил: «После возвращения из полета, ужасно уставшие, отдыхали. Лишь только первые лучи солнца заблестели на плоскостях «ИЛов», как послышалась стрельба, летчики хватают шлемофоны, планшеты, мы, стрелки, вместе с ними бежим к самолетам. «Победа! Победа! Победа!», – ликуют техники, механики, оружейники. Люди бросились обнимать и целовать друг друга, иные пускались в пляс, звучала песня. От неожиданности в моих глазах выступили слезы радости. Это был самый счастливый день, наверное, не только у меня, но и у всех победителей на прусской земле.
После войны Николай Гаврилович демобилизовался, приехал в г.Актюбинск, - на родину своего командира. Здесь обосновался. Пошел работать в ТЭЦ, освоил специальность машиниста турбины. Тут познакомился со своей любовью. А вскоре две счастливые судьбы слились в одну. С Анной Никитичной они прожили более полувека. За свой самоотверженный труд Папилов был удостоен ордена Октябрьской революции.
Солдаты Великой Отечественной войны. Каждый из них достоин самых теплых и высоких слов.
- Однажды – это было в день очередной годовщины Победы, - рассказывал Николай Гаврилович, мой командир шел ко мне в гости. Недалеко от нашего дома находился сквер, где люди пели, веселились, кто-то, увидев Пескова с орденами, медалями на груди, громко произнес: «Дорогу, дорогу! Летчик-победитель идет!». Его все поздравляли, каждый стремился пожать руки герою. Играла музыка.
Почему сегодня люди не радуются, не поют? Почему же добрые традиции иссякают? Ведь песни, исполняемые вживую, имеют большое воспитательное значение для нынешней молодежи. Иногда молодые врубят диск, идут какие-то вопли, не поймешь о чем, для чего, или нацепят наушники, пытаются не слышать никого, какое-то безразличие. На мой взгляд, есть о чем тут задуматься.
Хотя говорил полный кавалер ордена Славы Папилов с тихой грустью про себя, про свою фронтовую и сегодняшнюю жизнь, но в его взгляде чувствовалась добрая и немного смущенная улыбка. Может от того, что несказанно он рад тому, что любит эту землю с ее рассветами, пахнущими свежей зеленью распускающихся садов, парков и в трудные минуты, нависшие над Отечеством, не дрогнул, отстояв ее от врага.
Сапаргали ЖАГИПАРОВ,
фото Куана Мукашева
На снимке: полный кавалер ордена Славы Николай Гаврилович Папилов со своей супругой Анной Никитичной
В одном из музеев г.Актобе есть экспонаты, повествующие о славных делах Героев Советского Союза, участниках Великой Отечественной войны – Алие Молдагуловой, Малкеждаре Букенбаеве, о полных кавалерах ордена Славы Сарсенгали Ешпаеве, Николае Папилове и др. Как известно, их имена золотыми буквами вписаны в историю Отечества, названы улицы в городе. Разными они были по возрасту, внешности, по характеру, не похожие по темпераменту. Но роднит главное – все одинаково любили жизнь и в трудные дни войны сумели отстоять пядь родной земли от гитлеровских захватчиков.
Несколько лет тому назад в одной из моих поездок в Актобе, мне удалось встретиться с Малкеждаром Букенбаевым, Сарсенгалием Ешпаевым и Николаем Папиловым. В моем блокноте сохранились записи беседы с этими удивительными и необыкновенными людьми. Об Ешпаеве рассказано мною в книге «Звезды не гаснут». Этот очерк решил посвятить Николаю Гавриловичу, в грозовом 1941-м надевшего шинель воина и беспощадно разящего фашистов из пулемета с борта штурмовика.
[spoiler]
«Костлявая лапа» войны
В уютной квартире мирно тикают часы. Мы беседуем с Николаем Гавриловичем. Несмотря на свой преклонный возраст, он не потерял своей выправки. Смотрю на него, замечаю не только каждую морщинку на его бледном лице, но и воспаленные глаза. Чувствую, что он чем-то взволнован. Он не очень щедр на слова и оттого на первых порах производил впечатление человека несколько строгого, замкнутого. В разговоре ветеран изредка вскидывал бровь, и тогда во взгляде лучились веселые огоньки.
- А вы не обращайте внимание на то, что иногда ладони прикладываю к виску, - вступает в разговор ветеран. Это у меня бывает временами. В голове шум. Давит ее кругом, как будто в тиски зажали. Буквально сегодня, когда солнце бросило в окно первые лучи, проснулся от ощущения тишины, покоя, но сон меня долго не отпускал. Слышал голос командира: «Николай, чего молчишь, нас атакуют, открывай огонь!»
Не заметил, как рядом оказалась жена Анна Никитична. Дотошно-пытливая она ко всему, начала интересоваться: «Коля, что с тобой? - Ты весь в поту. Какой командир, с кем ты воюешь?».
- Фу ты, черт, - объясняю супруге, опять приснилась «костлявая лапа» войны». Николай Гаврилович вздохнул и раскрыл плотно сомкнутые веки. На какое-то время мой собеседник умолк, отвернулся, пытаясь скрыть набежавшую слезу.
Что и говорить, людям прошедшими трудными дорогами войны, нет-нет, да порой снятся военные сны. С годами они чаще бередят душу. Одним видятся сожженные белорусские деревни, плач матерей, крик детей, пылающие украинские хаты, другим - жестокие бои под Москвой, Ржевом, Сталинградом. А некоторым - молочные туманы, раскисшиеся дороги, аэродромы на картофельном поле … Трудно мне вспоминать фронтовые дороги, друзей-товарищей, - говорил ветеран, оглядываясь назад, вижу их улыбки, задор, мечтавших об одном – о победе над фашизмом, об устройстве затем мирной жизни. Все они, кто старше, кто моложе, были веселые, общительные, жизнерадостные, отлично знающие свое дело. Многие из них не вернулись с фронта, а дома каждого ждала родная мать, жена, дети, невеста. Важно, чтобы сегодня молодежь помнила бы о них, знала бы, за что они пролили свою кровь. Да, чего только не испытали, мы, фронтовики, особенно в первые дни войны, как заметил один из участников войны:
Хмелеет враг от ярости,
пустил на нас полки.
Отечество в опасности!
Когда началась война, - продолжил разговор Папилов, было одно желание: скорее бы попасть на фронт, пока война не завершилась. Помню, 22 июня 1941 года слушал по радио речь Народного комиссара иностранных дел СССР Молотова, запомнился приглушенный, но твердый голос Вячеслава Михайловича. И был совершенно спокоен, когда он произнес: «…Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
Были уверены в том, что наша армия всех сильней и сможет стереть гитлеровцев в порошок в два счета. Тогда же, летом, когда фашисты стали бомбить города и деревни Белоруссии, Украины, России, вот с этого момента мое юношество кончилось – стало понятно, что идет суровая и жестокая война. Познал ее, сражаясь с гитлеровцами с первых дней войны в составе одной из авиационных частей. Враг был вооружен, как говорится до зубов и в начальный период войны он превосходил нас в людях, оружии и боевой технике. Ощущая это, не раз пришлось вспомнить народную поговорку: «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха».
Огромное небо на двоих
Об этом товарищ, не вспомнить нельзя,
В одной эскадрильи служили друзья.
И было на службе и в сердце у них
огромное небо – одно на двоих.
Р.Рождественский
Когда Николая назначили стрелком-радистом в звено штурмовиков, возглавляемое В.Песковым, он до боли в глазах всматривался в небо. Ждал с нетерпением командира, который вот-вот должен вернуться с боевого задания. Самолеты садились один за другим. Наконец-то, штурмовик Пескова приземлился на посадочную полосу аэродрома. Встретившись с молодым пареньком, он стал расспрашивать о его житье-бытие, об отношении к авиационной технике.
- Из разговора с тобой понял, что у тебя опыта нет, - сказал Песков, обращаясь к Николаю, но придется учиться в боевой обстановке. Не обижайся, смотрю на тебя и вижу своего Сашу, такой же был молоденький, крепыш. На сердце тяжело, переживаю за брата, в одном из последних боев я потерял его. Помощник был отменный - мастер своего дела.
- А случилось вот что, вспоминал Песков. - Мой штурмовик попал под сильный зенитный огонь врага, машина загорелась. К тому же, самолет стали атаковать «мессеры». Надсадно ныл мотор, словно просил помощи. Стрелок-радист до последних секунд стал поливать фашистов из своего пулемета. Все же, когда удалось сесть на аэродром, вижу, что он без сознания, изо рта тоненькой струйкой стекала кровь. Каждый, кто знал стрелка, по-своему переживал гибель товарища. Вот так мы похоронили его, а на холмик положили звездочку, которую он хранил в нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом. Стало тихо. Слышен был только шелест листьев берез.
- До сих пор не могу поверить, что рядом нет такого смелого, не унывающего парня. Так что, теперь врага будем бить вместе. Надеюсь, что ты будешь таким же, как мой Сашенька.
На войне люди познаются быстро. Вскоре служебные отношения летчика и стрелка переросли во фронтовую дружбу. Что связывало этих людей: разных по возрасту, воинским званиям, профессии? Если бы об этом спросили обоих, наверное, не сразу бы ответили бы на данный вопрос. То, что в боях офицер и старшина стали понимать друг друга с полуслова, говорило о многом. Что-то общее в характере было у них. Во всяком случае, они в короткие передышки фронтовой жизни делились своими надеждами, переживаниями. Каждый рассказывал о своей малой родине, родных, близких, любимых. Глядя на отблески пламени печи, пели песни. Было единое мнение у того и другого: любили они песню поэта Алексея Суркова «В землянке».
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
- Она была дорога всем, - вспоминал Николай Гаврилович, - когда мы стали напевать, к нам присоединялись и другие солдаты, офицеры. Ведь человек не может жить только войной, страхом смерти. В этой кровавой битве песни, в том числе «В землянке» помогали сохранить в себе человека, не позволяли забыть об удивительном и светлом чувстве – чувстве любви к матери, любимым, ожидающим нас возвращения с фронта. Действительно, бои были тяжелыми. По два-три раза в день вылетали самолеты. Ни дождь, ни тяжелые, как налитые свинцом, облака не были препятствием в выполнении боевых задач. С Песковым рядом, как всегда, был боевой помощник Папилов.
Многое Николай пережил и испытал, летая со своим воздушным асом – смелым, решительным, умеющим находить выход из любого трудного положения. Попадали они в такие передряги, что волосы становились дыбом. Какой мерой измерить, сколько он пережил за войну, сколько душевных сил надо было иметь, чтобы внешне оставаться спокойным. Но он никогда не жаловался и не ныл, считая слабость постыдной чертой. На счету у Папилова было 100 боевых вылетов. Какой из них самый трудный – не скажешь.
В июне 1944 года шестерка «илов», получив очередную задачу, вылетела на бомбежку вражеских позиций западнее города Витебск. Воздушный стрелок Папилов стал осматриваться вокруг. Внизу – знакомая, не раз виденная панорама.
Пройдя линию фронта и снизившись на малую высоту, штурмовики начали уничтожать вражескую технику – танки, автомашины, склады с боеприпасами. После штурмовки «илюшины», ровно гудя моторами, легли по курсу на свой аэродром. Вдруг внезапно появились гитлеровские самолеты, один из них решил атаковать штурмовик Пескова с хвоста. Первым его заметил стрелок Папилов. Через минуту пулеметная очередь свинцовым градом ударила по обшивкам фашистской машины. Его пулемет захлебывался яростным огнем. Ствол описывал немыслимые дуги. Внезапно пулемет замолчал, очереди не последовало. Николай попробовал перезарядить оружие, но из-за перекоса в ленте патронов, пулемет не стрелял. Расстояние между самолетами уменьшалось с невероятной быстротой. Песков попытался уйти от преследователя, совершая маневр, но гитлеровец не отставал. Папилов понял, что фашистский летчик решил расстрелять штурмовик в упор – одной очередью. Положение критическое, казалось, что гитлеровец вот-вот выстрелит, но Николай думал недолго. От природы он - настойчивый, хваткий, быстро оценил обстановку, исправив перекос патронов в ленте, открыл огонь. Пулемет заговорил сердито и длинно.
- Будьте прокляты, это вам не лето сорок первого, когда вы хотели поставить нас на колени, - зло произнес боец.
Фашистский самолет, окутавшись черным дымом, воспламенился и начал падать. Не выдержав атаки советских летчиков, гитлеровские ястребки начали беспорядочно сбрасывать свой груз.
После боя, командир пожал руку воздушному стрелку, сказав: «Молодец, Николай, здорово поработал, огнем из пулемета уничтожил очередного фашистского стервятника!»
«В бой вступает смело…»
Представляя старшину Папилова к боевой награде – к ордену Славы, командир полка написал следующее: «В бой вступает смело, в воздухе ориентируется хорошо. Благодаря отличному знанию вооружения много раз обеспечивал успешное выполнение боевой задачи…»
…Весна все больше входила в свои права. Солнце стало рано всходить и согревать землю. Теплые ветры съели снега, и степь побурела, стала похожей на огромную кошму. И земля, щедро напоенная талыми водами, посылала своих первых гонцов – подснежники. Замедляли свой бег облака. Можно было увидеть, как солнце огромным малиновым шаром опускается в пепельную закатную мглу. Щебетали птицы.
Что касается птиц, то Николай любил их. В минуты затишья между боями, где гнездились птицы, Папилов мастерил скворечники и их вывешивал рядом с гнездышком.
Несмотря на то, что не было над землей фронтовой тишины, Николай поневоле удивлялся великой мастерице-природе, а улыбка отражалась в его глазах. Живет человек. У него бывают удачи, везения. Приходят радостные минуты и страдания. Одно сменяет другое, как времена года. Но и настает час, который мы называем его часом. Папилов вспомнил одно из последних сражений, оно тоже было жарким, как у артиллеристов. Содрогалась земля от снарядов и мин. Подала свой грозный голос, «проигрывая музыку» прославленная «катюша».
- С восходом солнца советские войска начали наступление. Получив боевое задание, - продолжил разговор фронтовик, наши штурмовики вылетели для очередного нанесения удара по вражеским объектам. По светлеющему небу медленно проплывали редкие белесоватые облака. Наш штурмовик взмывает за облака, в нужный момент пикирует, чтобы точно выйти на цель и точно ее поразить. Вот тут нас засекли вражеские зенитки. Песков решил идти на снижение для сброса бомбы на составы вражеского эшелона с боевой техникой и оружием. Глазомер командира не подвел. Бомба угодила прямо на эшелон, место взрыва охватил пожар. По сторонам хлопают разрывы снарядов. Только штурмовик вышел из зоны зенитного огня, как коршуном налетела стая «мессершмиттов». Напряжение растет. Командир, не задумываясь, атакует «мессеров». Настали решающие мгновения и для меня. Открываю огонь. Вижу, как от очередей пулеметной стрельбы разрушается обшивка крыла фашистского самолета. Он, задымив, пошел вниз. Над нами проносятся несколько вражеских истребителей. Командир делает повторный заход, атакуя их. Один из гитлеровцев открыл огонь по мне, но попал по плоскости «ила». Мне хорошо знаком замысел фашистов, так как они в первую очередь пытаются уничтожить нас, воздушных стрелков, тем самым оставить машину без пулеметчика. Самолет трясет, словно в лихорадке. Чувствую, что пот заливает лицо, сохнет во рту, в груди какая-то тяжесть, дыхание перехватывает.
- Командир, сзади «мессеры! Патроны на исходе, - мгновенно докладываю Пескову.
- Николаша, ничего, держись! – последовал ответ.
Он стремительно пикирует, выписывая, то «змейку», то горку. Фашистский штурмовик не отстает, «висит» в хвосте. Довольно отчетливо вижу лицо гитлеровского летчика. Выпускаю по нему очередь из пулемета. Внезапно появляется еще один вражеский ястреб, а патронов уже нет, но командир принимает решение ударить винтом по стабилизатору «мессера». Тот клюнул вниз, хищная тень растворилась. Наш «Ил» затрясло, словно раненая птица, самолет стал терять высоту. Песков плавно переводит истребитель в планирование. Вот и посадка на три точки. Подбегают командиры, сослуживцы - летчики, механики, техники. В глазах искрится радость.
- Соколы, наши поздравления! Сбитые вами «мессеры», больше не взлетят.
К наградам Папилова теперь прибавился очередной орден Славы. По всем приметам, война близилась к концу, она откатывалась на запад. Под крылом штурмовика мелькали дороги, населенные пункты Восточной Пруссии.
- Чувствуя, что война приходит к концу, - вспоминал ветеран, гитлеровцы стали придерживаться другой тактики – это был не тот фриц, который шел по советской земле, горланя песни, играя на губной гармошке, теперь он не хотел умирать за Гитлера. На земле Прибалтики фашисты построили оборонительные валы и линии с густыми минными заграждениями. Здесь мы увидели мощные укрепления, железно-кирпичные доты, чуть ли не каждый дом, двор были приспособлены к обороне. Подвалы ощетинивались огневыми точками. На перекрестках дорог высились бетонные крепости. Но ничто не могло сдержать натиск наших войск, авиации. Наши бойцы рвались в бой, были настроены добить врага в его логове. На советской земле гитлеровцы все вокруг разрушали, уничтожали, жгли, убивали безжалостно. Каждый из нас хорошо помнил их ненависть, жестокость, как они сеяли ветер зла, и вот теперь на головы врага обрушилась страшная буря возмездия. Мы бомбили аэродромы, наносили удары по мощным укреплениям, дотам, прокладывая путь нашей пехоте. Словом, как и прежде, мы продолжали поливать свинцом «юнкерсы», «мессеры» с черным крестом на борту.
За свои подвиги на прибалтийской земле воздушный стрелок Николай Гаврилович Папилов был удостоен орденов Красной Звезды и Славы первой степени.
На мой вопрос: «Чем запомнился тот незабываемый день Победы?», - фронтовик, прищурив глаза, припоминая, вспомнил: «После возвращения из полета, ужасно уставшие, отдыхали. Лишь только первые лучи солнца заблестели на плоскостях «ИЛов», как послышалась стрельба, летчики хватают шлемофоны, планшеты, мы, стрелки, вместе с ними бежим к самолетам. «Победа! Победа! Победа!», – ликуют техники, механики, оружейники. Люди бросились обнимать и целовать друг друга, иные пускались в пляс, звучала песня. От неожиданности в моих глазах выступили слезы радости. Это был самый счастливый день, наверное, не только у меня, но и у всех победителей на прусской земле.
После войны Николай Гаврилович демобилизовался, приехал в г.Актюбинск, - на родину своего командира. Здесь обосновался. Пошел работать в ТЭЦ, освоил специальность машиниста турбины. Тут познакомился со своей любовью. А вскоре две счастливые судьбы слились в одну. С Анной Никитичной они прожили более полувека. За свой самоотверженный труд Папилов был удостоен ордена Октябрьской революции.
Солдаты Великой Отечественной войны. Каждый из них достоин самых теплых и высоких слов.
- Однажды – это было в день очередной годовщины Победы, - рассказывал Николай Гаврилович, мой командир шел ко мне в гости. Недалеко от нашего дома находился сквер, где люди пели, веселились, кто-то, увидев Пескова с орденами, медалями на груди, громко произнес: «Дорогу, дорогу! Летчик-победитель идет!». Его все поздравляли, каждый стремился пожать руки герою. Играла музыка.
Почему сегодня люди не радуются, не поют? Почему же добрые традиции иссякают? Ведь песни, исполняемые вживую, имеют большое воспитательное значение для нынешней молодежи. Иногда молодые врубят диск, идут какие-то вопли, не поймешь о чем, для чего, или нацепят наушники, пытаются не слышать никого, какое-то безразличие. На мой взгляд, есть о чем тут задуматься.
Хотя говорил полный кавалер ордена Славы Папилов с тихой грустью про себя, про свою фронтовую и сегодняшнюю жизнь, но в его взгляде чувствовалась добрая и немного смущенная улыбка. Может от того, что несказанно он рад тому, что любит эту землю с ее рассветами, пахнущими свежей зеленью распускающихся садов, парков и в трудные минуты, нависшие над Отечеством, не дрогнул, отстояв ее от врага.
Сапаргали ЖАГИПАРОВ,
фото Куана Мукашева
На снимке: полный кавалер ордена Славы Николай Гаврилович Папилов со своей супругой Анной Никитичной