СТАТЬЯ ИЗ КНИГИ ВЛАДИМИРА БЕШАНОВА " ГОД 1943-"ПЕРЕЛОМНЫЙ" ".
"ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА"
В духе «созревших решений» к разгрому 43 дивизий группы армий «Север», которой командовал генерал-фельдмаршал Георг фон Кюхлер, намечалось привлечь войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов. Согласно плану, главный удар наносили войска левого крыла Северо-Западного фронта. Первым делом намечалось концентрическими ударами изолировать и уничтожить демянскую группировку противника. Одновременно войска Ленинградского и Волховского фронтов должны были ликвидировать Мгинский выступ. На втором этапе, после прорыва немецкой обороны южнее озера Ильмень, специально созданной Особой группе войск предстояло нанести мощный удар в ее северо-западном направлении, выйти в район Дно — Порхов — Луга, освободить Псков и перерезать коммуникации группы армии «Север». Войскам правого крыла Северо-Западного фронта после овладения Старой Руссой предстояло во взаимодействии с 52-й армией Волховского фронта взять Новгород. Особой группе в это время предписывалось стремительно овладеть районом Кингисепп — Нарва и отсечь немцам пути отхода в Эстонию. После чего оставалось «уничтожить волховскую и ленинградскую группировки», собрать трофеи и создать предпосылки для выхода в Прибалтику.
[spoiler]
«Оперативный замысел был интересен и обещал успех», — оценивает план маршал Н.Н. Воронов.
«Замысел был великолепный... — вспоминает маршал М.Е. Катуков. — Замысел этот по-настоящему увлек всех нас…»
Это оперативное великолепие получило кодовое наименование «Полярная звезда». Согласно директивам Ставки фронтам от 1 февраля операцию следовало начать 8 февраля, но «гладко было на бумаге». Так совпало, что именно 1 февраля командующий 16-й немецкой армией получил «добро» на оставление демянского «мешка», приступить к ретираде предполагалось в середине месяца.
Операция на окружение мгинско-синявинской группировки началась 10 февраля. Войскам Ленинградского и Волховского фронтов, атаковавших позиции 18-й немецкой армии, удалось добиться некоторых территориальных успехов — продвижение составило 3—4 километра, — но на этом дело и закончилось. Командовавший Волховским фронтом генерал М.А. Мерецков по устоявшейся привычке превращать собственные неудачи в победы доложил, что ему удалось «отвлечь на себя фашистские войска, предназначенные для прорыва к Шлиссельбургу». Командование группы армий «Север» в тот момент меньше всего думало о Шлиссельбурге, поскольку в районе Демянска перешли в наступление войска Северо-Западного фронта.
Демянский выступ возник в 1941 году, когда эту важную позицию на Валдайской возвышенности занял 2-й армейский корпус 16-й немецкой армии. В начале февраля 1942 гола в ходе зимнего наступления Красной Армии войска Северо-Западного фронта — тогда им командовал генерал-лейтенант П.А. Курочкин — сумели окружить в районе Демянска шесть дивизий, впервые организовав для немцев натуральный «котел». Однако, в отличие от советских войск, державшихся в подобных ситуациях считанные дни, противник и не подумал взрывать технику и разбиваться на мелкие группы с целью просочиться к своим, а намертво встал в оборону. Силами транспортных эскадрилий Люфтваффе, совершивших за два с половиной месяца 14 500 вылетов, было организовано надежное снабжение, а в апреле встречными ударами в районе Рамушева был пробит коридор шириной 6—8 километров, через который была восстановлена связь окруженцев с основным немецким рубежом на реке Ловать. Все попытки войск Северо-Западного фронта восстановить положение и ликвидировать вражескую группировку закончились неудачей, и в мае месяце, потеряв убитыми и ранеными 245 тысяч человек, генерал Курочкин вынужден был прекратить операцию.
В начале февраля 1943 года войскам Северо-Западного фронта (1-я ударная, 27, 11, 34, 53-я общевойсковые армии — 28 стрелковых и воздушно-десантных дивизий. 17 стрелковых и 3 танковые бригады, всего 327 тысяч человек) на этом направлении по-прежнему противостояла 16-я армия под командованием генерала Эрнста Буша (15 дивизий, в том числе одна охранная, одна моторизованная и ни одной танковой, впрочем, их не было во всей группе армий «Север»), Непосредственно и «мешке» находились 12 дивизий — около 100 тысяч солдат и офицеров. Обороной в районе Демянска руководил командир 2-го армейского корпуса генерал Лаукс.
Следуя великолепному плану, 27-я армия генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко с севера и 1 -я ударная армия генерал-майора Г.П. Короткова с юга должны были сходящимися ударами перерезать рамушевский коридор, а затем во взаимодействии с 11, 34-й и 53-й армиями уничтожить демянскую группировку. Сосредоточившуюся южнее Залучья Особую группу численностью более 100 тысяч человек предполагалось ввести в прорыв в полосе 1-й ударной армии, с тем чтобы развивать наступление на Сольцы и далее на Лугу. В состав группы вошли 68-я армия генерал-лейтенанта Ф.И.Толбухина (37-я стрелковая, 1,5,7,8, 10-я гвардейские воздушно-десантные дивизии, 32, 33,137-я стрелковые, 26-я лыжная бригады) и 1-я танковая армии генерал-лейтенанта М.Е. Катукова (6-й танковый, 3-й механизированный корпуса, 100-я отдельная танковая бригада и четыре отдельных танковых полка). В танковой армии имелся 631 танк — силища!
Надежды внушала также достигнутая на решающем направлении плотность полководцев на километр фронта.
Координация действий советских войск на северо-западном направлении полагалась на маршала Г.К. Жукова.
Северо-Западным фронтом командовал ветеран 1-й Конной армии, знаменитый «прорыватель» линии Маннергейма, бывший нарком обороны маршал С.К. Тимошенко.
В качестве представителей Ставки к нему прислали артиллерийского маршала Н.Н. Воронова и без пяти минут маршала авиации А.А. Новикова.
При штабе фронта в непонятном качестве обретался бывший заместитель наркома обороны и бывший маршал, разжалованный в генерал-майоры, Г.И. Кулик.
Особую группу возглавлял бывший командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник М.С. Хозин.
11-й армией командовал бывший (и будущий) командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант П.А. Курочкин.
Маршал Тимошенко (1895-1970) был твердо уверен в успехе. Семен Константинович вообще был очень уверенным человеком. «Чего греха таить, — пишет генерал армии С.П. Иванов. — были у него моменты, когда память о боевой молодости брала верх над здравым расчетом умудренного опытом военачальника... Ведь после того как он добился успеха наших войск в войне с Финляндией, сменил Ворошилова на посту наркома обороны и по совету компетентных военачальников вернулся в ряде случаев к линии Тухачевского, Тимошенко подвергся испытанию лестью со стороны подхалимов. В результате у него сложилось преувеличенное представление о собственных способностях , которое не уменьшалось и после многочисленных неудач в начальном периоде войны. Он питал надежды стяжать лавры победителя и вернуться в Москву на должность если не наркома обороны, то хотя бы первого заместителя Верховного, потому что при всей своей преданности Сталин считал его «штафиркой», то есть сугубо штатским деятелем . Правда, поражение под Харьковом в мае 1942 года сильно подмочило репутацию маршала. «Полярная звезда» была для Тимошенко последним шансом вернуться на Олимп.
Но чем дальше Н.Н.Воронов ознакомлялся с положением дел. тем меньше в нем оставалось энтузиазма (впрочем, гораздо вероятнее, что здравые мысли посетили маршала несколько позже).
Во-первых, для противника наступательные действия советских поиск на северо-западном направлении не представляли никакой неожиданности, мы здесь наступали всегда и практически беспрерывно, неустанно кого-то «сковывая». На большинстве участков немцы имел и хорошо развитую, отлично организованную оборону, которая совершенствовалась ими на протяжении полутора лет. В начале февраля прифронтовые дороги были забиты нашими войсками, не соблюдавшими второпях элементарных мер маскировки, автомобильные пробки не рассасывались круглые сутки, а «противник между тем беспрепятственно вел воздушную разведку и, очевидно, точно знал о сосредоточении войск в этом районе» и нередко наносил этим войскам большие потери внезапными и точными авиационными налетами. Вышеизложенное — полбеды, вторая ее половина — наша разведка не имела никаких сведений о немецкой обороне и даже о начертании переднего края: «Уже полтора года наша авиация вела здесь фотосъемки, но ясной картины обороны противника все-таки не было... К тому же противник искусно маскировал свои огневые средства». Наземные части «занимали» оборону в двух и более (!) километрах от противника, не имея с ним постоянного соприкосновения. Этот участок и был намечен для прорыва».
Во-вторых, местность, избранная для наступления и сосредоточения огромного количества войск и техники, оказалась какая-то по-особенному дикая, лесистая и болотистая. Вполне серьезно: «Трудно было выбрать более неудачное направление для использования артиллерии, танков и другой боевой техники, чем то, что намечалось в плане. В районе предстоящих действий множество болот, а там, где их нет, приступали грунтовые воды... Вина командования Северо-Западного фронта в том, что оно не знало района предстоящих действий». В этих занесенных снегом лесных дебрях почти не было дорог!: «По-моему, это имеет место потому, что у нас во всех звеньях длительное время хранятся в секрете готовящиеся операции, проводятся сначала оперативные перевозки, а потом снабженческие, поздно подвозятся материальные средства, а также горючее, боеприпасы и продовольствие. Вот почему часто район будущих действий остается без дорог, без организованной службы тыла. Вот почему сталкиваемся мы с недостачей тех или иных средств к началу действий». Секретность— вещь понятная и необходимая, но что в течение полутора лет мешало Курочкину Тимошенко озаботиться созданием линий снабжения? (Почему-то там, где появлялись немцы, скоро возникала «развитая дорожная сеть». Начав еще в середине января подготовку к эвакуации, они проложили через коридор узкоколейку, вывели к ней от передовой систему радиальных бревенчатых дорог и приступили к вывозу тыловых складов и тяжелого вооружения. Одновременно, в целях дезинформации советской разведки, имитировалась подготовка к наступлению из района Демянска.)
Ко всему прочему начало февраля ознаменовалось снежными буранами и резким понижением температуры, а некоторые армии еще только предстояло создать. Так, 1-я танковая армия формировалась на основании Постановления ГКО от 4 января 1943 года в сжатые сроки, в глухих лесах в тылу Северо-Западного фронта, на базе полевого управления 29-й общевойсковой армии, имея ближайшую базу снабжения в 250 километрах и установленный срок готовности 17 февраля. Кроме 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта, в нее должны были войти две воздушно-десантные дивизии, шесть лыжных бригад, артиллерийская противотанковая бригада, зенитная артиллерийская дивизия, артиллерийские и минометные полки.
«Формирование и сосредоточение армии, — вспоминает маршал А.Х. Бабаджанян, командовавший 3-й механизированной бригадой, — осуществлялось в исключительно тяжелых условиях, в том числе и метеорологических, лесисто-болотистой местности, бедной даже грунтовыми дорогами. Высота снежного покрова достигала человеческого роста. Лютый сорокаградусный мороз внезапно чередовался со снегопадами и метелями... Красноармейцы были измучены до предела, но героическими усилиями всего личного состава 1-я танковая армия постепенно сосредоточивалась в районах назначения». 68-я армия официально возникла 3 февраля. Для ее создания было использовано прибывшее из-под Сталинграда управление 57-й армии, а половину боевого контингента должны были составить воздушные десантники.
В недрах Наркомата с довоенных времен существовало Управление воздушно-десантных войск, а в его подчинении и в непосредственном подчинении Ставки всегда имелся десяток воздушно-десантных корпусов и отдельных бригад. Бойцы туда набирались отборные, и подготовку они получали специфическую. «Подготовка корпусов проводилась применительно к боевым задачам, решаемым в тылу противника, — сообщается в кратком очерке истории ВДВ. — Главное внимание уделялось одиночной подготовке, сколачиванию подразделений, частей и соединений и вопросам взаимодействия с войсками, наступающими с фронта... Каждый десантник, от бойца до генерала включительно, совершил от трех до десяти прыжков с парашютом с самолета». После этого, как правило, парашюты сдавали на склад, а десантников использовали как простую пехоту, бросая их под танки в Сталинграде или на защиту перевалов Кавказа.
В декабре 1942 года в Московской области на базе восьми воздушно-десантных корпусов и трех отдельных маневренных бригад было создано десять гвардейских воздушно-десантных дивизий, новое пополнение вновь учили тому, как с неба — и в бой. «Еженедельно проводились сложные комбинированные прыжки с парашютами и тактические учения, — вспоминает полковник М.А. Гончаров. — Все мы с нескрываемым волнением ожидали дня, когда десантные корабли поднимут нас в воздух и высадят где-то в глубоком тылу для выполнения сложного и ответственного задания».
Но и на этот раз крылатой пехоте «оборвали крылья» ради реализации «интересного оперативного плана». В начале февраля все десять воздушно-десантных дивизий были направлены на Северо-Западный фронт и включены в состав 1-й ударной, 1-й танковой и 68-й общевойсковой армий в качестве стрелковых соединений. Большинство из них все еще находилось в пути (к примеру, 4-ю воздушно-десантную дивизию подняли по тревоге 5 февраля, а в район Осташкова она прибыла 21 февраля).
Проверка Особой группы представителями Ставки показала, что, «хотя на картах все изображалось красиво и правильно», группа Хозина «не подготовлена к боевым действиям. Она еще не закончила даже свое формирование, сколачивание и обучение».
Поэтому наступление начали не те армии и не там, где планировалось. Первыми 15 февраля перешли к вяло-активным действиям и поиску противника соединения 11-й армии генерал-лейтенанта П.А. Курочкина и 53-й армии генерал-майора Е.П. Журавлева. 16 февраля генерал Хозин получил директиву Ставки «на разгром Ленинградско-Волховской группировки противника», которая требовала завершить сосредоточение Особой группы в исходном районе с тем, чтобы к утру 19 февраля быть в полной готовности к вводу в прорыв с ближайшей целью «захватить и удерживать город Псков». Однако основные ударные группировки Северо-Западного фронта, которые должны были перерезать рамушевский коридор и этот самый прорыв совершить, продолжали бездействовать.
Активность советских войск послужила для немцев сигналом к началу эвакуации. В ночь на 17 февраля дивизии 2-го корпуса, занимавшие оборону в восточной и северной части «мешка», начали организованный отход на первую из пяти промежуточных позиций. Высвобождавшиеся части укрепляли «стенки» коридора.
Лишь утром 19 января наше командование осознало, что в восточном секторе плацдарма немцев уже нет. В неторопливое преследование пустилась 34-я армия генерал-лейтенанта А. И. Лопатина. «Пехотой занимается то, что начисто очищено от противника нашей артиллерией, минометами и реактивными установками, — доносил в Ставку маршал Воронов. — Противник от этого огня несет, безусловно, большие потери, но и мы теряем людей и огромные материальные средства. Пехота несет значительные потери от огня противника потому, что лежит в исходном положении, очень неохотно подходит к разрывам своей артиллерии, чтобы сразу после переноса огня в ближайшую глубину вражеской обороны немедленно и стремительно атаковать позиции противника. Расход снарядов и мин непомерный, продвижение же за день боя исчисляется сотнями метров. Пехотное оружие используется очень плохо, даже при отражении контратак противника... Войска Северо-Западного фронта почти полтора года пробыли в обороне, к наступлению никогда по-настоящему не готовились. Прибывшие сюда формирования, недостаточно обученные и сколоченные, попали сразу в очень трудные условия, многие командиры, естественно, растерялись, не сумели во всех звеньях организовывать и проводить бой». Ну, ясное дело, для немцев валдайские леса — дом родной.
Особая группа Хозина развернулась в исходном положении и застыла в ожидании.
А генерал Лаукс, прикрываясь арьергардами, беспрепятственно уводил свои войска на запад. В ночь на 20 февраля Сталин направил в адрес Жукова телеграмму: «Есть опасность, что ему удастся отвести свои соединения за реку Ло-вать и намеченная нами операция «Полярная звезда» может быть поставлена под угрозу срыва». Развернувшаяся в исходном положении Особая группа Хозина продолжала томиться в ожидании. 23 февраля перешла в наступление 27-я армия Трофименко. К этому времени демянского «мешка» уже не существовало, оставалось лишь «горлышко» рамушевского коридора, значительно укрепленное за счет отступивших войск. Наконец, 26 февраля, когда немцы уже завершали эвакуацию, двинулись в атаку десантники из 1-й ударной армии. К исходу последнего дня февраля войска Тимошенко вышли на реку Ловать, потеряв убитыми и ранеными почти 34 тысячи человек, но так никого и не разгромив. Казалось, пора было вводить в дело Особую группу , но прорыв так и не состоялся, а внезапно наступившая оттепель окончательно перечеркнула планы освобождения Пскова и Нарвы. Сосредоточившиеся на исходном рубеже, танкисты обнаружили себя в болоте, по выражению Катукова, «по самую башню». Из Ставки последовал приказ: 1-й танковой армии грузиться в эшелоны и следовать на Центральный фронт. Группу Хозина окончательно расформировали 9 марта, передав 68-ю армию в состав Северо-Западного фронта.
Пришло время делать выводы: «Ясно было, что не следовало затевать здесь крупной операции. Нашей могучей технике нужны просторы, здесь же она увязала в болотах. Снова в душе накапливалось раздражение против тех, кто составлял красивые планы, не потрудившись изучить условия местности, пути сообщения, особенности климата... Мне думается, что нужно искать больших решений там, где мы сможем наиболее продуктивно использовать свою громадную и богатейшую боевую технику всех видов. Тогда обойденные нами леса и болота будут взяты одной только угрозой окружения в крупных оперативных масштабах... Крайнее беспокойство вызывает отсутствие нужных нам к весенне-летней кампании запасов самых ходовых снарядов и мин. Их расстреливают фронты, где по условиям лесисто-болотистой местности каждый убитый немец стоит тысячи снарядов и мин».
Тимошенко порекомендовали «для маскировки оперативного маневра» продолжать наступление и, как минимум , выйти на реку Полисть и овладеть Старой Руссой. У маршала еще оставалось чуть больше 400 тычяч бойцов и командиров . Вспомнив боевую молодость, он пытался таранным ударом пехотных масс пробиться от речки к речке. Однако двенадцать высвободившихся дивизий стали серьезным резервом для фельдмаршала Кюхлера, а десантникам 68-й и 1-й ударной армии пришлось без подготовки рвать позиционную оборону: «Перед фронтом (4-й воздушно-десантной) дивизии была организована сильно укрепленная линия обороны с несколькими опорными пунктами. Каждая высота представляла собой крепость с множеством дотов и дзотов. Местность на подступах к ним была покрыта минными полями, колючей проволокой и приспособлена для ведения круговой обороны. Многие опорные пункты связывались ходами сообщения. На участке прорыва дивизии противник имел 45 дзотов, около 150 стволов артиллерии, 70 шестиствольных минометов, около 40 малокалиберных зенитных пушек, из которых он бил по пехоте».
За две недели Тимошенко потерял 103 тысячи человек, затем 14 марта «сдал пост» генерал-полковнику И.С. Коневу. Больше Семену Константиновичу командовать фронтами не поручали, а перевели до конца войны в «координаторы» Ставки.
К 17 марта войска Северо-Западного фронта, уничтожая на страницах донесений «гитлеровских головорезов с эмблемой СС «Мертвая голова», преодолели 10—15 километров, вышли на реку Редья и дальше продвинуться не смогли.
Обе стороны зачислили себе в актив по победе. Немецкие авторы называют отход 2-го армейского корпуса из демянского «мешка» перед лицом многократно превосходящего противника «фантастическим достижением» и соответственно «провалом Тимошенко». Наши историки указывают на то, что в результате наступления был ликвидирован вражеский плацдарм, освобождена территория, а командование Вермахта было «лишено возможности усиливать свои группировки на южном крыле советско-германского фронта за счет группы армий «Север». Короче, 50 советских дивизий «сковали» 12 немецких. Или все-таки наоборот?
1-ю танковую армию Катукова 10 марта, еще в пути, передали в состав Воронежского фронта. В конце концов она осела в районе Обояни, так и не приняв участия ни в одном из сражений зимней кампании.
«Сколько раз мне вспоминались заманчивые, но неиспользованные оперативно-стратегические возможности на среднем Дону! — вздыхает маршал Воронов. — Вот бы туда послать такие силы, как под Демянск, — туго пришлось бы Гитлеру и его компании!»
«Сейчас представляется, насколько эффективнее для общего положения дел оказались бы действия 1-й танковой, окажись она еще в самом начале 1943 года на южном крыле фронта, — сожалеет маршал Бабаджанян. — Кто знает, может, и не возникло бы немецкого контрнаступления и не переходить бы Харькову и Белгороду из рук в руки».
Маршал Жуков по поводу этой поучительной операции ничего не размышлял, он не любил делать «работу над ошибками». Да и не было у него никогда ошибок, их всегда совершал кто-то другой.
"ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА"
В духе «созревших решений» к разгрому 43 дивизий группы армий «Север», которой командовал генерал-фельдмаршал Георг фон Кюхлер, намечалось привлечь войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов. Согласно плану, главный удар наносили войска левого крыла Северо-Западного фронта. Первым делом намечалось концентрическими ударами изолировать и уничтожить демянскую группировку противника. Одновременно войска Ленинградского и Волховского фронтов должны были ликвидировать Мгинский выступ. На втором этапе, после прорыва немецкой обороны южнее озера Ильмень, специально созданной Особой группе войск предстояло нанести мощный удар в ее северо-западном направлении, выйти в район Дно — Порхов — Луга, освободить Псков и перерезать коммуникации группы армии «Север». Войскам правого крыла Северо-Западного фронта после овладения Старой Руссой предстояло во взаимодействии с 52-й армией Волховского фронта взять Новгород. Особой группе в это время предписывалось стремительно овладеть районом Кингисепп — Нарва и отсечь немцам пути отхода в Эстонию. После чего оставалось «уничтожить волховскую и ленинградскую группировки», собрать трофеи и создать предпосылки для выхода в Прибалтику.
[spoiler]
«Оперативный замысел был интересен и обещал успех», — оценивает план маршал Н.Н. Воронов.
«Замысел был великолепный... — вспоминает маршал М.Е. Катуков. — Замысел этот по-настоящему увлек всех нас…»
Это оперативное великолепие получило кодовое наименование «Полярная звезда». Согласно директивам Ставки фронтам от 1 февраля операцию следовало начать 8 февраля, но «гладко было на бумаге». Так совпало, что именно 1 февраля командующий 16-й немецкой армией получил «добро» на оставление демянского «мешка», приступить к ретираде предполагалось в середине месяца.
Операция на окружение мгинско-синявинской группировки началась 10 февраля. Войскам Ленинградского и Волховского фронтов, атаковавших позиции 18-й немецкой армии, удалось добиться некоторых территориальных успехов — продвижение составило 3—4 километра, — но на этом дело и закончилось. Командовавший Волховским фронтом генерал М.А. Мерецков по устоявшейся привычке превращать собственные неудачи в победы доложил, что ему удалось «отвлечь на себя фашистские войска, предназначенные для прорыва к Шлиссельбургу». Командование группы армий «Север» в тот момент меньше всего думало о Шлиссельбурге, поскольку в районе Демянска перешли в наступление войска Северо-Западного фронта.
Демянский выступ возник в 1941 году, когда эту важную позицию на Валдайской возвышенности занял 2-й армейский корпус 16-й немецкой армии. В начале февраля 1942 гола в ходе зимнего наступления Красной Армии войска Северо-Западного фронта — тогда им командовал генерал-лейтенант П.А. Курочкин — сумели окружить в районе Демянска шесть дивизий, впервые организовав для немцев натуральный «котел». Однако, в отличие от советских войск, державшихся в подобных ситуациях считанные дни, противник и не подумал взрывать технику и разбиваться на мелкие группы с целью просочиться к своим, а намертво встал в оборону. Силами транспортных эскадрилий Люфтваффе, совершивших за два с половиной месяца 14 500 вылетов, было организовано надежное снабжение, а в апреле встречными ударами в районе Рамушева был пробит коридор шириной 6—8 километров, через который была восстановлена связь окруженцев с основным немецким рубежом на реке Ловать. Все попытки войск Северо-Западного фронта восстановить положение и ликвидировать вражескую группировку закончились неудачей, и в мае месяце, потеряв убитыми и ранеными 245 тысяч человек, генерал Курочкин вынужден был прекратить операцию.
В начале февраля 1943 года войскам Северо-Западного фронта (1-я ударная, 27, 11, 34, 53-я общевойсковые армии — 28 стрелковых и воздушно-десантных дивизий. 17 стрелковых и 3 танковые бригады, всего 327 тысяч человек) на этом направлении по-прежнему противостояла 16-я армия под командованием генерала Эрнста Буша (15 дивизий, в том числе одна охранная, одна моторизованная и ни одной танковой, впрочем, их не было во всей группе армий «Север»), Непосредственно и «мешке» находились 12 дивизий — около 100 тысяч солдат и офицеров. Обороной в районе Демянска руководил командир 2-го армейского корпуса генерал Лаукс.
Следуя великолепному плану, 27-я армия генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко с севера и 1 -я ударная армия генерал-майора Г.П. Короткова с юга должны были сходящимися ударами перерезать рамушевский коридор, а затем во взаимодействии с 11, 34-й и 53-й армиями уничтожить демянскую группировку. Сосредоточившуюся южнее Залучья Особую группу численностью более 100 тысяч человек предполагалось ввести в прорыв в полосе 1-й ударной армии, с тем чтобы развивать наступление на Сольцы и далее на Лугу. В состав группы вошли 68-я армия генерал-лейтенанта Ф.И.Толбухина (37-я стрелковая, 1,5,7,8, 10-я гвардейские воздушно-десантные дивизии, 32, 33,137-я стрелковые, 26-я лыжная бригады) и 1-я танковая армии генерал-лейтенанта М.Е. Катукова (6-й танковый, 3-й механизированный корпуса, 100-я отдельная танковая бригада и четыре отдельных танковых полка). В танковой армии имелся 631 танк — силища!
Надежды внушала также достигнутая на решающем направлении плотность полководцев на километр фронта.
Координация действий советских войск на северо-западном направлении полагалась на маршала Г.К. Жукова.
Северо-Западным фронтом командовал ветеран 1-й Конной армии, знаменитый «прорыватель» линии Маннергейма, бывший нарком обороны маршал С.К. Тимошенко.
В качестве представителей Ставки к нему прислали артиллерийского маршала Н.Н. Воронова и без пяти минут маршала авиации А.А. Новикова.
При штабе фронта в непонятном качестве обретался бывший заместитель наркома обороны и бывший маршал, разжалованный в генерал-майоры, Г.И. Кулик.
Особую группу возглавлял бывший командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник М.С. Хозин.
11-й армией командовал бывший (и будущий) командующий Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант П.А. Курочкин.
Маршал Тимошенко (1895-1970) был твердо уверен в успехе. Семен Константинович вообще был очень уверенным человеком. «Чего греха таить, — пишет генерал армии С.П. Иванов. — были у него моменты, когда память о боевой молодости брала верх над здравым расчетом умудренного опытом военачальника... Ведь после того как он добился успеха наших войск в войне с Финляндией, сменил Ворошилова на посту наркома обороны и по совету компетентных военачальников вернулся в ряде случаев к линии Тухачевского, Тимошенко подвергся испытанию лестью со стороны подхалимов. В результате у него сложилось преувеличенное представление о собственных способностях , которое не уменьшалось и после многочисленных неудач в начальном периоде войны. Он питал надежды стяжать лавры победителя и вернуться в Москву на должность если не наркома обороны, то хотя бы первого заместителя Верховного, потому что при всей своей преданности Сталин считал его «штафиркой», то есть сугубо штатским деятелем . Правда, поражение под Харьковом в мае 1942 года сильно подмочило репутацию маршала. «Полярная звезда» была для Тимошенко последним шансом вернуться на Олимп.
Но чем дальше Н.Н.Воронов ознакомлялся с положением дел. тем меньше в нем оставалось энтузиазма (впрочем, гораздо вероятнее, что здравые мысли посетили маршала несколько позже).
Во-первых, для противника наступательные действия советских поиск на северо-западном направлении не представляли никакой неожиданности, мы здесь наступали всегда и практически беспрерывно, неустанно кого-то «сковывая». На большинстве участков немцы имел и хорошо развитую, отлично организованную оборону, которая совершенствовалась ими на протяжении полутора лет. В начале февраля прифронтовые дороги были забиты нашими войсками, не соблюдавшими второпях элементарных мер маскировки, автомобильные пробки не рассасывались круглые сутки, а «противник между тем беспрепятственно вел воздушную разведку и, очевидно, точно знал о сосредоточении войск в этом районе» и нередко наносил этим войскам большие потери внезапными и точными авиационными налетами. Вышеизложенное — полбеды, вторая ее половина — наша разведка не имела никаких сведений о немецкой обороне и даже о начертании переднего края: «Уже полтора года наша авиация вела здесь фотосъемки, но ясной картины обороны противника все-таки не было... К тому же противник искусно маскировал свои огневые средства». Наземные части «занимали» оборону в двух и более (!) километрах от противника, не имея с ним постоянного соприкосновения. Этот участок и был намечен для прорыва».
Во-вторых, местность, избранная для наступления и сосредоточения огромного количества войск и техники, оказалась какая-то по-особенному дикая, лесистая и болотистая. Вполне серьезно: «Трудно было выбрать более неудачное направление для использования артиллерии, танков и другой боевой техники, чем то, что намечалось в плане. В районе предстоящих действий множество болот, а там, где их нет, приступали грунтовые воды... Вина командования Северо-Западного фронта в том, что оно не знало района предстоящих действий». В этих занесенных снегом лесных дебрях почти не было дорог!: «По-моему, это имеет место потому, что у нас во всех звеньях длительное время хранятся в секрете готовящиеся операции, проводятся сначала оперативные перевозки, а потом снабженческие, поздно подвозятся материальные средства, а также горючее, боеприпасы и продовольствие. Вот почему часто район будущих действий остается без дорог, без организованной службы тыла. Вот почему сталкиваемся мы с недостачей тех или иных средств к началу действий». Секретность— вещь понятная и необходимая, но что в течение полутора лет мешало Курочкину Тимошенко озаботиться созданием линий снабжения? (Почему-то там, где появлялись немцы, скоро возникала «развитая дорожная сеть». Начав еще в середине января подготовку к эвакуации, они проложили через коридор узкоколейку, вывели к ней от передовой систему радиальных бревенчатых дорог и приступили к вывозу тыловых складов и тяжелого вооружения. Одновременно, в целях дезинформации советской разведки, имитировалась подготовка к наступлению из района Демянска.)
Ко всему прочему начало февраля ознаменовалось снежными буранами и резким понижением температуры, а некоторые армии еще только предстояло создать. Так, 1-я танковая армия формировалась на основании Постановления ГКО от 4 января 1943 года в сжатые сроки, в глухих лесах в тылу Северо-Западного фронта, на базе полевого управления 29-й общевойсковой армии, имея ближайшую базу снабжения в 250 километрах и установленный срок готовности 17 февраля. Кроме 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта, в нее должны были войти две воздушно-десантные дивизии, шесть лыжных бригад, артиллерийская противотанковая бригада, зенитная артиллерийская дивизия, артиллерийские и минометные полки.
«Формирование и сосредоточение армии, — вспоминает маршал А.Х. Бабаджанян, командовавший 3-й механизированной бригадой, — осуществлялось в исключительно тяжелых условиях, в том числе и метеорологических, лесисто-болотистой местности, бедной даже грунтовыми дорогами. Высота снежного покрова достигала человеческого роста. Лютый сорокаградусный мороз внезапно чередовался со снегопадами и метелями... Красноармейцы были измучены до предела, но героическими усилиями всего личного состава 1-я танковая армия постепенно сосредоточивалась в районах назначения». 68-я армия официально возникла 3 февраля. Для ее создания было использовано прибывшее из-под Сталинграда управление 57-й армии, а половину боевого контингента должны были составить воздушные десантники.
В недрах Наркомата с довоенных времен существовало Управление воздушно-десантных войск, а в его подчинении и в непосредственном подчинении Ставки всегда имелся десяток воздушно-десантных корпусов и отдельных бригад. Бойцы туда набирались отборные, и подготовку они получали специфическую. «Подготовка корпусов проводилась применительно к боевым задачам, решаемым в тылу противника, — сообщается в кратком очерке истории ВДВ. — Главное внимание уделялось одиночной подготовке, сколачиванию подразделений, частей и соединений и вопросам взаимодействия с войсками, наступающими с фронта... Каждый десантник, от бойца до генерала включительно, совершил от трех до десяти прыжков с парашютом с самолета». После этого, как правило, парашюты сдавали на склад, а десантников использовали как простую пехоту, бросая их под танки в Сталинграде или на защиту перевалов Кавказа.
В декабре 1942 года в Московской области на базе восьми воздушно-десантных корпусов и трех отдельных маневренных бригад было создано десять гвардейских воздушно-десантных дивизий, новое пополнение вновь учили тому, как с неба — и в бой. «Еженедельно проводились сложные комбинированные прыжки с парашютами и тактические учения, — вспоминает полковник М.А. Гончаров. — Все мы с нескрываемым волнением ожидали дня, когда десантные корабли поднимут нас в воздух и высадят где-то в глубоком тылу для выполнения сложного и ответственного задания».
Но и на этот раз крылатой пехоте «оборвали крылья» ради реализации «интересного оперативного плана». В начале февраля все десять воздушно-десантных дивизий были направлены на Северо-Западный фронт и включены в состав 1-й ударной, 1-й танковой и 68-й общевойсковой армий в качестве стрелковых соединений. Большинство из них все еще находилось в пути (к примеру, 4-ю воздушно-десантную дивизию подняли по тревоге 5 февраля, а в район Осташкова она прибыла 21 февраля).
Проверка Особой группы представителями Ставки показала, что, «хотя на картах все изображалось красиво и правильно», группа Хозина «не подготовлена к боевым действиям. Она еще не закончила даже свое формирование, сколачивание и обучение».
Поэтому наступление начали не те армии и не там, где планировалось. Первыми 15 февраля перешли к вяло-активным действиям и поиску противника соединения 11-й армии генерал-лейтенанта П.А. Курочкина и 53-й армии генерал-майора Е.П. Журавлева. 16 февраля генерал Хозин получил директиву Ставки «на разгром Ленинградско-Волховской группировки противника», которая требовала завершить сосредоточение Особой группы в исходном районе с тем, чтобы к утру 19 февраля быть в полной готовности к вводу в прорыв с ближайшей целью «захватить и удерживать город Псков». Однако основные ударные группировки Северо-Западного фронта, которые должны были перерезать рамушевский коридор и этот самый прорыв совершить, продолжали бездействовать.
Активность советских войск послужила для немцев сигналом к началу эвакуации. В ночь на 17 февраля дивизии 2-го корпуса, занимавшие оборону в восточной и северной части «мешка», начали организованный отход на первую из пяти промежуточных позиций. Высвобождавшиеся части укрепляли «стенки» коридора.
Лишь утром 19 января наше командование осознало, что в восточном секторе плацдарма немцев уже нет. В неторопливое преследование пустилась 34-я армия генерал-лейтенанта А. И. Лопатина. «Пехотой занимается то, что начисто очищено от противника нашей артиллерией, минометами и реактивными установками, — доносил в Ставку маршал Воронов. — Противник от этого огня несет, безусловно, большие потери, но и мы теряем людей и огромные материальные средства. Пехота несет значительные потери от огня противника потому, что лежит в исходном положении, очень неохотно подходит к разрывам своей артиллерии, чтобы сразу после переноса огня в ближайшую глубину вражеской обороны немедленно и стремительно атаковать позиции противника. Расход снарядов и мин непомерный, продвижение же за день боя исчисляется сотнями метров. Пехотное оружие используется очень плохо, даже при отражении контратак противника... Войска Северо-Западного фронта почти полтора года пробыли в обороне, к наступлению никогда по-настоящему не готовились. Прибывшие сюда формирования, недостаточно обученные и сколоченные, попали сразу в очень трудные условия, многие командиры, естественно, растерялись, не сумели во всех звеньях организовывать и проводить бой». Ну, ясное дело, для немцев валдайские леса — дом родной.
Особая группа Хозина развернулась в исходном положении и застыла в ожидании.
А генерал Лаукс, прикрываясь арьергардами, беспрепятственно уводил свои войска на запад. В ночь на 20 февраля Сталин направил в адрес Жукова телеграмму: «Есть опасность, что ему удастся отвести свои соединения за реку Ло-вать и намеченная нами операция «Полярная звезда» может быть поставлена под угрозу срыва». Развернувшаяся в исходном положении Особая группа Хозина продолжала томиться в ожидании. 23 февраля перешла в наступление 27-я армия Трофименко. К этому времени демянского «мешка» уже не существовало, оставалось лишь «горлышко» рамушевского коридора, значительно укрепленное за счет отступивших войск. Наконец, 26 февраля, когда немцы уже завершали эвакуацию, двинулись в атаку десантники из 1-й ударной армии. К исходу последнего дня февраля войска Тимошенко вышли на реку Ловать, потеряв убитыми и ранеными почти 34 тысячи человек, но так никого и не разгромив. Казалось, пора было вводить в дело Особую группу , но прорыв так и не состоялся, а внезапно наступившая оттепель окончательно перечеркнула планы освобождения Пскова и Нарвы. Сосредоточившиеся на исходном рубеже, танкисты обнаружили себя в болоте, по выражению Катукова, «по самую башню». Из Ставки последовал приказ: 1-й танковой армии грузиться в эшелоны и следовать на Центральный фронт. Группу Хозина окончательно расформировали 9 марта, передав 68-ю армию в состав Северо-Западного фронта.
Пришло время делать выводы: «Ясно было, что не следовало затевать здесь крупной операции. Нашей могучей технике нужны просторы, здесь же она увязала в болотах. Снова в душе накапливалось раздражение против тех, кто составлял красивые планы, не потрудившись изучить условия местности, пути сообщения, особенности климата... Мне думается, что нужно искать больших решений там, где мы сможем наиболее продуктивно использовать свою громадную и богатейшую боевую технику всех видов. Тогда обойденные нами леса и болота будут взяты одной только угрозой окружения в крупных оперативных масштабах... Крайнее беспокойство вызывает отсутствие нужных нам к весенне-летней кампании запасов самых ходовых снарядов и мин. Их расстреливают фронты, где по условиям лесисто-болотистой местности каждый убитый немец стоит тысячи снарядов и мин».
Тимошенко порекомендовали «для маскировки оперативного маневра» продолжать наступление и, как минимум , выйти на реку Полисть и овладеть Старой Руссой. У маршала еще оставалось чуть больше 400 тычяч бойцов и командиров . Вспомнив боевую молодость, он пытался таранным ударом пехотных масс пробиться от речки к речке. Однако двенадцать высвободившихся дивизий стали серьезным резервом для фельдмаршала Кюхлера, а десантникам 68-й и 1-й ударной армии пришлось без подготовки рвать позиционную оборону: «Перед фронтом (4-й воздушно-десантной) дивизии была организована сильно укрепленная линия обороны с несколькими опорными пунктами. Каждая высота представляла собой крепость с множеством дотов и дзотов. Местность на подступах к ним была покрыта минными полями, колючей проволокой и приспособлена для ведения круговой обороны. Многие опорные пункты связывались ходами сообщения. На участке прорыва дивизии противник имел 45 дзотов, около 150 стволов артиллерии, 70 шестиствольных минометов, около 40 малокалиберных зенитных пушек, из которых он бил по пехоте».
За две недели Тимошенко потерял 103 тысячи человек, затем 14 марта «сдал пост» генерал-полковнику И.С. Коневу. Больше Семену Константиновичу командовать фронтами не поручали, а перевели до конца войны в «координаторы» Ставки.
К 17 марта войска Северо-Западного фронта, уничтожая на страницах донесений «гитлеровских головорезов с эмблемой СС «Мертвая голова», преодолели 10—15 километров, вышли на реку Редья и дальше продвинуться не смогли.
Обе стороны зачислили себе в актив по победе. Немецкие авторы называют отход 2-го армейского корпуса из демянского «мешка» перед лицом многократно превосходящего противника «фантастическим достижением» и соответственно «провалом Тимошенко». Наши историки указывают на то, что в результате наступления был ликвидирован вражеский плацдарм, освобождена территория, а командование Вермахта было «лишено возможности усиливать свои группировки на южном крыле советско-германского фронта за счет группы армий «Север». Короче, 50 советских дивизий «сковали» 12 немецких. Или все-таки наоборот?
1-ю танковую армию Катукова 10 марта, еще в пути, передали в состав Воронежского фронта. В конце концов она осела в районе Обояни, так и не приняв участия ни в одном из сражений зимней кампании.
«Сколько раз мне вспоминались заманчивые, но неиспользованные оперативно-стратегические возможности на среднем Дону! — вздыхает маршал Воронов. — Вот бы туда послать такие силы, как под Демянск, — туго пришлось бы Гитлеру и его компании!»
«Сейчас представляется, насколько эффективнее для общего положения дел оказались бы действия 1-й танковой, окажись она еще в самом начале 1943 года на южном крыле фронта, — сожалеет маршал Бабаджанян. — Кто знает, может, и не возникло бы немецкого контрнаступления и не переходить бы Харькову и Белгороду из рук в руки».
Маршал Жуков по поводу этой поучительной операции ничего не размышлял, он не любил делать «работу над ошибками». Да и не было у него никогда ошибок, их всегда совершал кто-то другой.
