– Еще момент: на плато, у стенки Черной горы – стой! Наблюдать и ждать меня, сигналы прежние. Столкнетесь с «духами» – мощный огонь и кувырком вниз. К боевому охранению выходите самостоятельно, отход прикроем. Вопросы?
[spoiler]
– Нет, товарищ лейтенант.
– Вперед.
Дозор, скользя по камням, пошел по склону маршрута. Я проверил ракеты в «разгрузке» – на месте, в случае боя обозначу положение группы, охранение увидит.
– Нищенко, что у тебя?
– Перемотал портянки, товарищ лейтенант, сбиваются.
«Чертовы «кирзачи», как работать в горах?» – ругнулся про себя.
– Не отвлекайся: с Ивониным и Сокуровым держите тыл, если дозор нарвется на «духов», прикроем и отходим к боевому охранению. Понятно?
– Так точно.
– Цель обозначу трассерами – сразу работаете всеми стволами. Вопросы?
– Никак нет.
– Успехов, ребята.
– К черту, то есть, спасибо.
– Пожалуйста, – едва не засмеялся, жаль времени нет, – к черту, черту, Нищенко.
Сафарову с Баравковым уточнил:
– Сергей, с Баравковым работаете на захват «языка», со связистом прикроем, остальное – по плану.
– Понял, товарищ, лейтенант.
– За мной.
– Угу.
Пошли на подъем: Мухаметзянов с Ксендиковым, сливаясь с камнями, шли впереди. От дозора не отрывался Прокопенко, следуя на расстоянии зрительной связи, он фиксировал сигналы старшего дозорного. Следом шел связист с радиостанцией - его задача особая: связь с базой и неотрывно следовать за мной, исключая любую возможность пападания в плен командира группы, то есть, при угрозе моего попадания к "духам", он должен был меня расстрелять.
У основания хребта преодолели огромные валуны, за ними, заметенные снегом расщелины, острые камни, ставшие препятствием. Спотыкаясь и падая, мы пошли на подъем. Внезапная встреча с «духами» может дорого стоить. «Домашние заготовки», отработанные группой во множестве раз, в сложнейшей обстановке не достигнут эффекта. В первые секунды боя «духов», конечно, «зашкалим» огнем из автоматов и быстрым уходом на новый маршрут. Не сомневаюсь, сработает прикрытие, запутает противника и не позволит вести прицельный огонь, но в полутора километрах кишлак. «Духи» могут блокировать нас и отрезать отход к боевому охранению, а помощи ждать не откуда – расчет только на собственные силы.
Подъем становился круче, очень трудно было идти, вести наблюдение – ветер швырял в лицо комья колючего снега. Черные глыбы камней на белом снегу создавали неприятные ассоциации, дозор падал, изучал подозрительные места, всматриваясь во мглу, пробирался вперед к исчезнувшей во мраке вершине. Около часа мы шли меж скальной породы, выбирая наиболее легкий маршрут. Я думал о возможной засаде, которую может устроить противник, но раньше мы здесь не "светились" и выбор разведки Черной горы выпал спонтанно, в последний момент – командира дивизии данный район стал интересовать со вчерашнего дня. Встреча с душманами может быть только случайной, но кто его знает, господин великий случай может подбросить сюрприз.
Пот заливал глаза, застывая на ресницах холодными льдинками, щеки пылали от резкого ветра – пора сделать привал, отдохнуть. Просигналил «Опасность» – разведчики упали за камни, чтобы взорваться огнем. Молодцы. Тренировка на резкость – лучшее средство не скиснуть, а вот отдохнуть не мешало. Волнение улеглось, мне, кажется, оно осталось у подножья хребта. Наступившее спокойствие пришло, благодаря сильнейшей физической нагрузке, я этопо себе чувствовал. Видимость увеличилась, но вокруг снег, мгла, контуры скального грунта. Ветер немного поутих, но крепчал мороз – становилось прохладней. Прикинул, треть хребта одолели, часа через два площадка – плато перед стенкой на Черную гору. Несколько дней назад я вел наблюдение за хребтом с линии боевого охранения и понимал, что все все трудности еще впереди - Черная гора была где-то там в верху. Без тренировки на Ходжа Раваше сюда невозможно соваться – высота 2100 метров, снег, мороз, пурга, а если засада, бой? Ладно, все понятно: сигнал «Вперед».
Я вел группу чуть ниже линии водораздела, контролируя обратный скат, за ним скрывалась опасность внезапного появления «духов» – много парней погибло, не контролируя обратные склоны хребтов… Подъем становился круче, ноги вязли в снегу, а где его не было, скользили «кирзачами», расшибая коленки о камни. Ноги дрожали от напряжения, тяжесть снаряжения кидала на снег - тогда передвигались на четвереньках. Секундная передышка – лицо в сугроб, чтобы остудить пылающие щеки, схватить губами снег – и снова вперед. В сапогах сбивались портянки, натирая ступни натруженных ног, но медленно и верно мы подбирались к плато перед Черной горой. Но самый трудный участок маршрута был еще впереди – стенка на гору, преодолеть который было непросто.
Сигналю – отдых. Жесткое дыхание сушило горло, вызывая, разрывающий легкие, кашель. Лежа на снегу за камнями, постепенно выравнивали дыхание, но расслабляться нельзя, трудно будет вставать, запускать организм на новый рывок. Кажется, теряю бдительность, сознание "танцевало" на мысли: как бы дойти до вершины, а противник, опасность уходили на второй и третий план. Мобилизую волю, собираюсь каждой клеточкой тела.
Оглядевшись, пополз на четвереньках к скальной глыбе, где лежали дозорные, от нее лучше был виден путь на вершину. Пока ничто не говорило о присутствии «духов».
– Мухаметзянов, какие соображения?
Старший дозора, прищурив глаза, смотрел туда, где, по его мнению, должна находиться вершина:
– Здесь круче подъем, товарищ лейтенант, застрянем в камнях.
– Ну, и?..
– Может, с обратной стороны?
– С обратной?
Карабкаться вверх, действительно, легче по стенке хребта, обращенной к кишлачному массиву – менее крутой подъем, но, если внезапный бой, база не услышит группу по связи, охранение не увидит красной ракеты опасности. Гора служит своеобразным экраном, через который не проходят волны радиостанций УКВ диапазона – нужна прямая геометрическая видимость. Допуская мысль о наличии на вершине «духовских» постов, я прихожу к выводу, что подниматься наверх душманам удобней от кишлака, откуда они, вероятно, тропинки давно протоптали. Для нас же опасность встречи с противником увеличивалась на этапе подъема.
Вспоминаю карту, общее направление горных хребтов: с северо-запада – на юго-восток. С точки нашего стояния они не просматривались – ночь, снег мешали обзору. Там базы боевиков, куда аккумулируется вся информация о дислокации советских и правительственных войск. Она идет с рубежа, где находимся мы: Черная гора – Тангакалий – Хингиль – это передаточные звенья информационной цепочки. Анализ местности наводит на мысль о том, что Черная гора служит первичным звеном этой цепочки.
Одной из задач, которые командование дивизии ставило нашей разведке, было пресечене утечки информации о характере действий советских войск в районе военного городка, аэропорта Кабул, на котором дислоцировались части ВВС 40-й армии. Просто зафиксировать активность «духовской» разведки – мало, задача моей группы состояла в добывании сведений, которые бы подтвердили или опровергли те или иные умозаключения командования. Нам также ставилась задача, направленная на упреждение устремлений противника по обмену информацией, что зафиксировано наблюдением боевого охранения и давало основание считать – противник располагает данными, которые передавались световыми сигналами.
В течение определенного времени «духи» вели наблюдение, собирали информацию, а затем передавали ее в горы. Существовала и обратная связь – кишлаки, куда приходили сигналы подтверждения, ответа, установки – осталось во всем убедиться самим: захватить «языка», который бы пролил свет на действия противника.
– Виль, уходим за обратный скат, но смотри, – показал сержанту кулак.
Вскоре ветер утихнул, развиднелось, появились звезды, левее внизу обозначились контуры кишлачной зоны…
– Сигналят, товарищ лейтенант, сигналят!
Вздрогнув, я обернулся к связисту:
– Бл…ть, ты еще заори!
От неожиданного возгласа связиста, я присел, всматриваясь в направление, обозначенное солдатом.
– Вон еще…
– Вижу, парниша, вижу, – прихожу в себя от вскрика бойца.
Сердце рвалось из груди: мигающая серия бликов явственно обозначилась в глубине кишлака. Источник света с нашего места не определить – далековато, но, похоже, фонарь, который по определенному алгоритму кодовых знаков закрывают и открывают.
– Мухаметзянов, «ночник».
Припал к ночному прицелу. Изучаю кишлак, пытаясь анализировать систему отблесков света. Он разный по времени и ритму: серия – пауза, опять серия – снова пауза.
– Вон еще, товарищ лейтенант, и вон, – сидя на корточках, связист потянулся вперед.
«Духи» совсем озверели – в разных местах кишлака одновременно заработали четыре световых объекта. Время – около полуночи. Кому идет информация? В горы – понятно, и в кишлаки! В них точно зимуют душманские группы, иначе теряется весь смысл световой информации. Вот в чем вопрос! Душманы проявили активность, в которой есть определенный резон. В чем он заключается? Что за этим стоит?
Решение – вперед на вершину. Мороз крепчал, это значит, снег скоро прекратится и улучшится видимость по горизонту – расширится поле наблюдения. Подъем.
– Мухаметзянов, возможно, перед нами «духовский» пост! Черт его знает, «духи» горазды на выдумки. Обходим вершину с обратной стороны, там есть плато – что-то вроде площадки, внимание до предела. Понятно?
– Понятно, – ответил сержант.
Дозор пошел по склону, обходя верхнюю часть Черной горы с обратной, кишлачной стороны.
– Прокопенко, не спускай глаз с Мухаметзянова и Ксендикова, фиксируй их сигналы.
Реальная опасность подстегнула разведчиков: враг проявил себя световой гирляндой. Верхний участок подъема – самый сложный кусочек маршрута, который необходимо преодолеть, как можно быстрее, чтобы выяснить наличие душманских глаз на горе.
Через час погода совсем прояснилась, прекратился снежок, звезды на небе обозначили путь свой в пространстве. Сверил время, сделав несложный расчет: на осмотр вершины отводилось не более часа и быстро назад. За темное время суток мы должны отойти к своему охранению – дневка в горах смерти подобна, замерзнем в камнях, засыпанных снегом.
Склон перешел в пологий подъем, приближая нас к верхнему плато. Сигнал «Внимание» – группа в готовности к бою легла за укрытия, дозорные оглянулись, чтобы синхронно сработать на случай душманской атаки. До самой вершины лежал серебристый при звездах снег. Я пытался разглядеть на нем нечто, похожее на следы – ничего! Пожалуй, сделаю привал, чтобы собраться с силами перед броском на вершину. Просигналил! Принято! Стоя на коленях, перемотал портянки, поправил снаряжение, на ствол автомата навинтил ПБС. АКМС 7.62 мм. с прибором бесшумной беспламенной стрельбы – на случай тихого устранения «духов». Магазин с трассерами я  поменял на магазин с патронами с обыкновенным сердечником. Трассера я брал с собой для целеуказаний при необходимости плотного или сосредоточенного огня по противнику – моя очередь укажет разведчикам конкретную цель.
Ладно, отдышались, силы восстановили, пора обследовать верхнее плато хребта.
– Сафаров, Баравков, связист – за мной, Прокопенко, контролируешь тыл.
– Есть.
Разведчикам определил сектора наблюдения – Нищенко с Фетисовым поручил контролировать склон горы со стороны кишлаков.
– Дозор, вперед.
Мухаметзянов с Ксендиковым выдвинулись к вершине, я с группой захвата и связистом следовал за ними. Ветер утих, улучшилась видимость, хорошо были видны лежащие внизу кишлаки, но все равно неспокойно: а вдруг «духи» заминировали подходы к верхней площадке? Дело не только в том, что они вели наблюдение за нами, им же надо отдыхать, питаться, то есть, отвлекаться от охраны поста. Прикрыться минами на уязвимых участках – вполне рабочая ситуация, впрочем, мины для «духов» пока дефицит, проще гранаты вывести на растяжки.
Мухаметзянов подал сигнал. Пригнувшись и проскочив между валунов, я сблизился с дозором. Старший дозорный в ночной прицел изучал выложенное из камня сооружение, темневшее перед нами.
– Виль, дай-ка.
Сержант подал прицел. Прижавшись к окуляру правым глазом, я изучал объекта внимания – следов не видно, возможно, припорошило снегом, дымком не пахло. Каменный склеп был перекрытым и замаскирован под рельеф вершины. С воздуха его не было видно, он сливался с фоном снежного покрова. А дальше? Система была построена с обзором в сторону аэродрома, базового лагеря. Основной сектор наблюдения – западное направление, составлял, примерно, градусов 90, захватывая аэродром и полосу до складов ГСМ у Ходжа Бугра. Хорошее дело, «духи» не сегодня контролируют нашу инфраструктуру, отвергая рискованные варианты выхода на ближние подступы к подразделениям нашего соединения. С вершины Черной горы для них открывалась прекрасная панорама визуального наблюдения за советскими войсками, в том числе – за их передвижением.
А что у нас с минами, растяжками? «Духи» могли подсунуть «сюрприз». Глубина снега до полутора метров, верхний его слой сдувался ветром, образуя на скатах проплешины, кругом были камни, валуны – вряд ли мы что обнаружим... В этом, признаться, мы были профаны.
Дальше я изучал местность по рубежам – до пункта наблюдения были видны скальные образования, открытые участки засыпаны снегом. Пока ничто не говорило о присутствии людей. Первичный осмотр вершины создавал впечатление, что «духи» бывают здесь эпизодически, возможно, они ориентировались на погодные условия и задачи, которые получали от своих командиров. Наблюдательный пункт в зимнее время должен быть с обогревом, иначе в нем человеку не выдержать и пару часов – он просто замерзнет.
– Мухаметзянов!
– Я, товарищ лейтенант.
– Прикрой.
– Есть.
– Слава, чуточку дальше.
– Сейчас отползу.
– Внимательней, если что – нас не задень.
– Ну что вы, товарищ лейтенант!
– Что-что! В оба смотри!
– Понял.
– Готов?
– В порядке.
Дозор я вывел на удобную позицию, чтобы в случае огневого контакта с противником, отсечь его от группы захвата и дать ей возможность выйти из-под удара.
– Игорь, расположи ребят по кругу, развиднелось, «душки» могут пожаловать прямо сейчас.
– Двое прикроют тыл, товарищ лейтенант, двое от долины.
– Пойдет, размещай парней. Гена, Сергей – за мной.
След в след очень мы осторожно подходили к груде камней, уложенных таким образом, что, расположившись в них, можно вести наблюдение в сторону нашего городка, до которого было около семи километров. Сам городок, возможно, не просматривался на всю глубину, но подходы к нему с восточной стороны: от домостроительного комбината были как на ладони. Боевое охранение с элементами обороны также попадало под наблюдение противника - не зря Сашка беспокоился о безопасности взвода. Хорошо видна каменоломня…
 Что там дальше? Стоп. Каменоломня? Черт! Ну-ка! А не отсюда ли «духи» выследили машину с нашими бойцами, приехавшими за мраморной крошкой в карьер? Что это? Совпадение? Выходит, с Черной горы была дана информация душманскому отряду, совершившему дерзкий налет на безоруженных советских солдат! Мысль ошарашила таким поворотом дела. А что? Реальный ход событий.
– Товарищ лейтенант, смотрите, – прервал размышления Сафаров.
На хребте за кишлаком, в противоположной от нас стороне, загорелся костер, затем другой – совершенно четко виднелось колеблющееся пламя. В кишлаке, оказывается, спалине все, он жил своей тайной и только ему ведомой жизнью – кишлак ожил: ответил один фонарик, за ним два других, вон – еще… Костры приобрели мигающий фон определенной системы. Тело сжалось в тревожном ожидании – вот-вот загорится огонь на нашей горе. В этом была полная уверенность! Но нет! Не видно.
– Обмениваются, сволочи, – выругался Баравков.
Сигналы обрели определенный алгоритм: с гор мигающая серия – пауза, следом ответная серия с кишлаков, затем, наоборот – передают горы, принимают кишлаки. Зафиксировал время «иллюминации». У нас тихо. Про себя рассуждаю – «духи», вероятно, используют Черную гору для наблюдения в дневное время. Вряд ли у них есть приборы ночного видения, да и в темное время суток наши войска не передвигаются – объекты внимания для наблюдателей противника не работают. То есть ночами «духам» здесь делать нечего – наблюдение ведут днем, получают информацию, обрабатывают и в ближайшую ночь с кишлаков передают в горы. «Гнать» информацию можно и с Черной горы – она господствует над местностью, не будь на виду боевого охранения. Не исключено, что экстренный способ передачи сигналов существует именно отсюда. Скорее всего, так и есть. Значит, работают и ночью. Возможно, прямо сейчас.
Пригнувшись, в готовности к открытию огня, мы подошли к каменному сооружению, откуда человеческим присутствием и продуктами его жизнедеятельности не пахло. Что там внутри? Включив НСПУ (ночной стрелковый прицел унифицированный) я сунул ствол автомата в открытое оконце в виде прямоугольного отверстия. Рассмотрел внутреннее расположение, но ничего особенного, за что бы зацепился глаз, я не заметил – голые стены каменного мешка. Лезть внутрь не имело смысла, засветим себя или нарвемся на мину. Что-нибудь интересное там вряд ли обнаружим, а себя обозначим противнику. Принимаю решение аккуратно уйти от наблюдательного поста, не оставив следов на снегу и наблюдать за долиной с обратной стороны горы, которая не просматривалась с позиции боевого охранения и была закрыта грядой.
Дозору с прикрытием Нищенко я уточнил задачу: спуститься метров триста ниже вершины и понаблюдать за кишлаком. Отдохнув и поправив снаряжение, я повел группу на спуск в долину.
ГЛАВА 19
Если, кто думает, что с вершины горы или хребта спускаться легче – он глубоко ошибается. Я и сейчас убежден, спуск вниз в физическом смысле гораздо сложнее. Нагрузка концентрируется на определенные группы мышц, в частности, на икры ног и почти не распределяется на другие мышцы. Первые метры, действительно, скатываешься, словно на саночках, но только первые. Скоро приходит ощущение боли в ногах, переходящей в острые судороги. Мы спускались вниз боком по условной линии, похожей на синусоиду, чтобы тяжесть тела со снаряжением распределялась более равномерно. Но, к сожалению, существовала опасность мин, поэтому при спуске необходимо стремиться идти более прямым маршрутом. Разведгруппа на местности передвигается след в след - в горах, понятное дело, трудно следовать этому правилу, но стремиться обязательно надо.
Мухаметзянов для наблюдения выбрал удачное место. «Сержант свое дело знает», – отметил я про себя. С одной стороны скальные образования защищали от ветра, с другой – кишлачная зона была как на ладони.
Прикрывшись от внезапного появления «духов» с направления спуска, разведчики вели наблюдение за кишлачной зоной, остальным я дал возможность расслабиться. Рассчитал время на спуск и выдвижение до боевого охранения. Получается, минут 40 остается на наблюдение, чуть передохнем, а затем, снимаемся и уходим.
– Товарищ лейтенант, «база», – связист протянул гарнитуру станции.
– Передай: «111» и радиомолчание.
– Понял. «База», я «30», прими «111», выхожу из связи.
«111» – все в порядке, большего сообщить начальнику разведки я не могу. Михаил Федорович – порывистый и очень энергичный человек. Понимаю, как ему тяжело дается ожидание разведчиков с боевого задания, тем более, сегодня ночью одновременно работают несколько разведывательных групп. Вернемся на базу, дядя Миша, как любовно мы называем его, «отведет» на нас душу, но, отойдя от переживаний, похвалит. Работа у него такая – волноваться за разведчиков.
Посмотрел на часы. Пора сниматься.
– Товарищ лейтенант, вижу костер, – доложил связист.
– Так, вижу.
 На хребте за кишлаком появился костер, наверное, «духи» используют солярку. Переключаю внимание на кишлак и вижу остолбеневшее лицо Сафарова:
– Товарищ лейтенант, – Сергей показывает рукой.
На склоне нашей Черной горы, метров триста ниже нас по уровню высоты, загорелся фонарь – закрытый источник огня. Тут же «заиграла» серия миганий. Подключились кишлаки, ответили горы – заработала устойчивая система световых алгоритмов. Минут пять уверенной «иллюминации» и световая гирлянда исчезла.
Пришел в себя. Что же получается? «Духовские» сигнальщики поднимались на гору с обратной, то есть, восточной стороны. Мысль об этом уже приходила, но они поднимаются не на вершину горы (во всяком случае, ночью), а на две трети вверх и передают, собранную за день информацию, дальним кишлакам и напрямую в горы. А как они от кишлаков выдвигаются к Черной горе ?
– Мухаметзянов, НСПУ.
Ночным прицел «пробежался» по местности от кишлака до хребта. Сектор наблюдения вправо был не очень небольшой - закрывала правая оконечность гряды, но кое-что было видно. Пытаюсь определить путь сигнальщика от Тарахейля до рубежа подъема на гору. Запоминаю предметы на местности, которые в последующем могут служить ориентирами. Зафиксировал. Пригодится для организации засады на сигнальщиков и наблюдателей на участке между кишлаком и горной грядой. Не думаю, что «духи», поднимаясь на гору, каждый раз ходят разными маршрутами – они у себя дома, чувствуют себя уверенно, тропок у них немного. Пожалуй, хватит. Достаточно, чтобы хоть как-то представлять информационный характер действий «духов» в восточном секторе зоны ответственности. Выводы были неутешительными: обмениваясь информацией, имеющей системный характер, противник проявляет активную деятельность. Так! Время? Поджимает, снимаемся. Сигнал «Вперед». Нам предстоял сложный и утомительный спуск в долину с последующим выходом на базу.
Двигаясь правым боком по склону, я периодически менял положение тела, ноги немели  – поворачиваюсь левым боком. Кажется, незнакомые места, но компас не оставлял сомнений – идем в нужном направлении. Через час сделал отдых. Упали за камни, вытянув ноги, чтобы расслабились икры ног. Морозец раннего утра крепчал, успокоился ветер. Погода не совсем, конечно, располагала к скрытому возвращению к боевому охранению, но хотелось спокойно перемахнуть долину, а вот видимость улучшалась, демаскировала нас. Сейчас сложилась именно такая ситуация, когда противник не должен догадываться о работе разведки «шурави» в его ближайшем тылу, в противном случае, он насторожится – опасность засады увеличится, уменьшая шансы на захват «языка». Мне думалось, что мы за что-то зацепились, увидев панорамную работу световых сигналов противника. Появилась основа для развития успеха - «язык». От нее будем опираться, наращивая усилия информационной составляющей и проработки захвата источника информации.
Я исходил из того, что, если противник сигналит – у него есть, что передавать, чем делиться с горами, где ждут своего часа душманские отряды. Не спится же им в пещерах, отапливаемых авиационным керосином, который загоняют «духам» господа прапорщики авиационной базы. (Недавно «особисты» прихватили одного мафиози, выручившего таким образом свыше ста тысяч чеков Внешпосылторга, которые спрятал в запасном колесе КАМАЗа).
Изматывающий спуск в долину отбирал последние силы. Не сомневаюсь, это была первая боевая задача, отнявшая огромный запас физических возможностей каждого из нас в отдельности. Одно восхождение на вершину – победа над собой и слабостью. На базу возвращались с результатом, над которым предстояло еще размышлять, анализировать. «Иллюминация», устроенная «духами», подтверждала прежние выводы и намерения противника: в районе Тарахейль активизируются действия. Что бы это значило? Нужны были дополнительные сведения, которые бы расширили информационное поле о противнике. Мы, разведка дивизии, располагали только базовой основой, от которой следовало двигаться вперед.
Предложения начальнику разведки я, конечно, сформулирую в развернутой форме - ясно и понятно, но до боевого охранения еще надо добраться. Ноги совсем онемели, а спуску не было видно конца. Отдельные участки маршрута преодолеваем скольжением на спине и заднем месте. Идти все было трудней, периодически разминаем икры ног. Стоп. Очередной привал -отдохнуть, оглядеться. Долина уже где-то недалеко, но опять же - внизу возможен противник. Внимание, еще раз, внимание! В прицел я изучил горизонт, вероятней всего, мы были у цели - видны ориентиры расщелины, где спрятаны лыжи. Наш тайник левее скального образования. Я показал Сафарову, заместитель кивнул головой.
– Сергей, с Геной – к лыжам. Обрати внимание на следы, увидишь – стой. Если «духи» обнаружили их, возможна засада, могли и заминировать. Осторожней.
– Понял, товарищ лейтенант.
Сафаров с Баравковым двинулись вниз.
Посмотрел на разведчиков – парни устали, измотались на спуске.
– Братва, осталось немного, скоро долина, не расслабляться, внимание. Все на местах? – обвел я взглядом усталые лица разведчиков.
– А Черняев?
Возникла пауза, которой  не должно быть в принципе.
– Да вот он, товарищ лейтенант, – Гапоненко кивнул головой на груду камней.
Я подошел к валуну округлой формы, разведчик Черняев сидел, привалившись к нему, и спал. Пинком поднял солдата.
– На базе разберемся. Фетисов, ко мне.
– Я здесь.
– Идешь с Черняевым, не теряй его из вида.
– Понял.
За Баравковым и Сафаровым мы спустились к основанию хребта – тишина. За ночь пурга намела большие сугробы, шли вдоль проклятой гряды, проваливаясь в снежном заносе. Прокопенко поднял руку – упали, наблюдаю за группой захвата. Через минуту сигнал - «В порядке» – пошли к тайнику, где оставили лыжи.
Наконец, добрались, остался бросок через долину - четыре километра открытого поля, переметенного снегом.
– Нормально, товарищ лейтенант, следов не видно. Я думаю, «духи» в мороз не болтаются по снегу.
– Болтаются – не болтаются, фонарь на горушке ты видел. Минимум двое «духов» обеспечивали передачу сигналов. Вот и рассуждай – боятся они мороза или нет.
– Согласен, товарищ лейтенант.
– В долине они легко разыграют сценарий перехвата группы, за нами охотятся  – точно. Ладно, об этом потом, разобрать лыжи. Дозор – вперед, Нищенко, тыл на контроле.
Движение к овражку прошло без задержек, скрылись в нем - открытый участок теперь не помеха. Горный массив Черной горы постепенно удалялся за нашими спинами, пока совсем не скрылся из виду. Ни дна ей, ни покрышки.
Чем ближе приближались к позиции боевого охранения, тем явственней носы разведчиков ловили запах вкусного дыма. На востоке полоска светлеющего неба обозначила контур опорного пункта.
– Шесть, – крикнул боец из окопа.
– Пять, – ответил дозор.
Можно идти. Группа втянулась в траншею позиции взвода, на площадке возле ПХД скинули лыжи, рюкзаки, снаряжение – разведчики падали от усталости. Подбежал командир охранения.
– Ну, что? – схватил за руку Александр.
– Что-что? …твою мать, думал криндец, не дойдем.
Присев на снег, я повалился на бок – хорошо бы полежать, расслабив уставшие ноги.
– Саш, согрей парней горячим чайком.
– Не беспокойся, Валер, чай готов и перекусить найдется – всю ночь поджидали вас. Скрынников по радио устроил разнос – ты как сквозь землю провалился. Доложил ему – в полосе разведки спокойно, красной ракеты не видно, но твоя радиостанция молчала.
– Хорошо, Сань, потом, разберемся... Ты лучше скажи – у тебя что-нибудь есть?
Сашка вытаращил глаза.
– Есть, есть, Валер, не волнуйся.
– Ног не чувствую.
– Ты их сейчас шаропом, шаропом.
– Вначале душу, Саша, и только душу! Ты вот что! Уточни, с какого растояния твои зафиксировали группу визуально и в ночные прицелы.
– Это тебе прямо сейчас надо?
– Саш?
– Ладно, подъем, двигай ко мне, я минут через пять буду.
– Хорошо.
Перевернувшись на живот, я встал на четвереньки, оперся на одну ногу, другую. Поднялся.
– Сафаров.
– Я, товарищ лейтенант.
– Парней в расположение - только не спать. Чаем вас напоят, накормят.
– Понял.
– Действуй, Сергей. Черняева не трогать – разберусь.
Разведчики, переваливаясь от усталости, вошли в расположение взвода. Следом за ними зашел и я.
– Товарищ лейтенант, пусть ребята присаживаются, сейчас накроем, – дежурный сержант поставил термос.
– Садись, разведка, в беде не оставят.
Повар разлил по кружкам чай, принес сдобренную мясом перловку. Разведчики из РД достали свои припасы: баночки с беконом, тушенкой, вскрыв ножами, намазали на кусочки нарезанного хлеба. Появились улыбки, перебрасывались словами – напряжение немного проходило, но усталость говорила о дикой нагрузке, которую все мы пережили прошедшей ночью. Где Черняев? Ага, вот.
– Привет, гусар, – хлопнул по плечу молодого разведчика, – как дела?
– Нормально, товарищ лейтенант.
– Если нормально – смотри веселей, – лицо парня посветлело – переживает.
Ладно, главное сейчас психологически расслабиться.
– Пойдем, пойдем, Валер, – Сашка тащил меня к командному пункту. В знакомой уже землянке от запаха жареной картошки сводило челюсти.
– Ну, ты даешь!
– Скинь "десантуру", ополоснись и за стол, – торопил Сашка, суетливо расставляя тарелки.
 Десантную куртку я кинул на кровать и буквально упал на стул, но, собрав волю в кулак, встал и подошел к умывальнику ополоснуть лицо и руки.
– Сто грамм не повредит, Валер - поможет.
Сашка  из целлофанового пакета плеснул по кружкам желтовато-зеленую жидкость.
– Стоп-стоп, Сань, мне еще Скрынникову докладывать.
– Херня, Валер, не обижай меня, ешь картошечку и все будет в ажуре.
– Ладно, за успех нашего дела безнадежного.
Сосредоточившись, словно перед атакой, я опрокинул в рот омерзительную жидкость. Даже луковица не спасала от вони местной самогонки. С привкусом ацетона шароп растекался по венам, вызывая рвотный рефлекс. Чего там только не было! Абрикос, куриный помет, табак - в голову шибало так, что тормозило центры головного мозга и вызывало головную боль. Это вам не русская водочка, а местная гадость, от которой плавились мозги. Пойдет. Сейчас все пойдет.
– Значит так, – Сашка с аппетитом заедал шароп, – группу заметили метров за сто, в прицел БМД – на большем расстоянии. Нормально. Со стороны проезжей части движения не было, видеть вас не могли, так что – отдыхай, братишка.
– Хорошо бы, Санек, но там такое поле работы, а "светиться"  бы "духам" не хотелось.
– Давай ешь и рассказывай. Кстати, Скрынников за вами выслал машину. Кузов зашвартуем тентом, никто вас не увидит,  минут через тридцать будешь на базе.
– Спасибо, Сань, уже  "рубит".
Веки слипались, очень хотелось спать.
– Стоп, Валерик, рассказывай.
–  Вывод один, Сань: в любой момент ожидай атаки. Там такая светомузыка "играет"! Не думаю, что у них много информации по базовому городку. Все-таки прикрытая войсками территория и просто так не зайдешь в закрытую зону. Ты первый на их пути, напасть на тебя, похоже, дело «духовской» чести. Черная гора – наблюдательный пост, с обратного ската сигналят фонарями - тебе этого не видно. Объем передаваемой информации большой. О чем? Ты, как на ладони, значит, о тебе - боевом охранении. И что получается? Нанести удар по тебе – для «духов» самое удачное решение.
– Да-а-а …Валер, за «здрам желам» ничего не получается, на ночь сменю систему огня и обороны. Днем нельзя – заметят шевеление, просекут, – задумчиво сказал Александр, растягивая слова,
– Сань, «бачат» натаскивай сегодня, сейчас, не теряй время. Дяде Мише я доложу обязательно. Сегодня    16 февраля, скоро сезон дождей, видимость ноль, «духи» воспользуются этим.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант.
– Слушаю, Смирнов.
– Со стороны аэродрома машина.
– Она за разведкой. Пропусти.
– Есть, – солдат вышел наружу.
– Давай, брат, пока. Проводи, едва ноги несу.
– Может, еще по капельке?
– Нет, Сань, спасибо, сейчас и так пиз…лей получу, да и не пойдет шароп. Фу, гадость!
– Ну, как скажешь, дружище.
– Скоро вернусь, доберем.
Машина подъезжала, осторожно минуя шлагбаум, заехала на рабочую площадку ПХД. Коробицын выпрыгнул из кабины.
– Здоров, дорогая пропажа.
– Привет, Серега, только не трогай – упаду.
– Загружайся, Валер, Скрынников ожидает.
– Кроет матом ?
– Еще как!
– Сафаров, группу в машину.
Попрощались с Сашкой. Я обнял его:
– Сань, с меня причитается.
– Да будет тебе. Жду.
С помощью Коробицына я залез к своим парням в кузов, тент закрепили веревкой, чтобы не расчехлился воздушным потоком.
– Домой, братва!
Дядя Миша ожидал доклада о нашей работе, чувствую, достанется мнее. Ладно, все же есть о чем доложить начальнику …
– Хватит спать, подъем, – слышу голос Коробицына.
Открыл глаза. Уснул что ли? Сразу и не "врубился". Тент машины был поднят, разведчики, положив головы на плечи друг друга, спали безмятежным сном. За полчаса езды до лагеря все уснули от усталости. Перевалившись через задний борт, я встал у машины, ожидая высадку разведчиков. От палатки офицерского состава шел Михаил Федорович Скрынников, следом Комар.
– Товарищ гвардии майор, личный состав разведывательной группы после выполнения боевого задания прибыл. Потерь не имею. Командир группы гвардии лейтенант Марченко.
Глаза-буравчики начальника смотрели испытывающе, слегка подозрительно, но мы-то хорошо знали: дядя Миша поругается, накричит, между тем, он добрейший души человек, понимающий нелегкую службу своих подчиненных.
– Тьфу,  твою мать, всю ночь из-за тебя не уснул.
Михаил Федорович сверлил острыми глазами до самых кишок. Докладываю:
– Товарищ гварди майор, задание выполнено, выходить в эфир не позволила обстановка, готов доложить результаты разведки. Разрешите, дам указания Сафарову?
– Давай. Жду.
– Есть.
Обернулся к группе, выгружающей снаряжение, и распорядился Сафарову:
– Сергей, сдать оружие, привести себя в порядок и до обеда отдых. Особенно не расслабляться, возможно, вечером повторим подвиг сегодняшней ночи, и не вздумай воспитывать Черняева. Понял?
– Так точно.
– Вот и хорошо, я на доклад.
Подошел Комар:
    – Иван Геннадьевич, не возражаешь, что мои отдохнут до обеда? Сегодня досталось на проклятой горе.
    – Конечно, Валера! Никаких вопросов, – ответил Иван.
    – Ну, как там?
    – Серьезное дело, Геннадьич, если вцепимся в район Черной горы – результат будет.  
– Устали?
– Не спрашивай, едва стою.
В офицерской палатке Михаил Федорович за что-то отчитывал Родина, заместителя командира роты по радиоразведке и связи. Анатолий Артемович оправдывался, нервничал, в чем-то не соглашался с начальником. Ситуация вызывала смех офицеров, которые старательно прятали его от Скрынникова. Михаил Федорович легко переключался на каждого из нас, если подозревал что-то неладное. Надо знать характер дяди Миши, а вот Артемыча надо было выручать.
– Товарищ гвардии майор, я готов, – громкий голос отвлек начальника разведки от Родина, он тут же переключился на меня:
– Ладно, давай карту?
Доклад начальнику разведки я начал с описания местности, населенных пунктов, применительно к которым я реализовывал решение на разведку. Отдельным вопросом вынес значение Черной горы в системе охраны, обороны стратегических объектов: аэродрома, базового городка, других объектов, отметил факт наличия противника в непосредственной близости от аэропорта. Отметил, что душманы проявили себя в кишлаках и горной местности активной передачей световой информации. Сформулировал вывод о том, что боевые отряды «духов» вероятней всего имеют в кишлачной зоне своих сторонников, с которыми поддерживают регулярную связь. (Только ли методом световой информации?) Сделал упор на активность противника в передаче информации - два-три раза за ночь, что дает основание считать – «духам» есть, что передавать.
Высказал предположение о том, что душманское подполье изучает советские войска в районе аэропорта Кабул. Существует связь кишлаков с горами не только методом световой информации, но и, вероятно, через связных и курьеров. Душманы организовали сбор разведывательных данных о наших частях, подразделениях боевого охранения, которые являются объектами их пристального внимания. В части сбора информации о душманском сопротивлении, я предложил применить метод общения с местными жителями (выложил вариант работы боевого охранения Александра). Далее, сделал вывод по работе за ночь: факт активизации действий противника восточней аэропорта Кабул 7-10 километров, дает основание предполагать о его возможных атаках на воинские подразделения Советской Армии, задействованных в боевом охранении по периметру Кабула.