Рецензия - «СТАЛИНГРАД» БЕЗ СТАЛИНГРАДА
Авторы фильма замахивались на киноэпопею, а сняли — мыльную оперу на фоне войны.
10 октября в прокат вышел «давно ожидаемый всеми» новый фильм Федора Бондарчука «Сталинград» — первая российская кинокартина, исполненная в формате IMAX 3D, который обеспечивает максимальный эффект зрительского присутствия («погружения»). И при просмотре действительно окунаешься в во многом ужасающую натуралистичность, в «грязь» показанной на экране войны. Тем более что режиссер сделал значительный упор не столько на спецэффекты (хотя и их немало, 230, что вообще-то является небольшим показателем для подобного рода кинопродукции), сколько на воспроизведение бытовой обстановки тех дней.
Детализирована она до педантичности. «В кадре нет ничего случайного, — подчеркивал Федор Бондарчук. — Автомобили, обрывки газет того времени, тумбы с афишами довоенных спектаклей и даже сигаретные окурки — все соответствует той эпохе». Спору нет, судя по этой канве, фильм сделан мощно, впечатляюще, убедительно. Чего, увы, абсолютно нельзя сказать о сюжетных линиях киноповествования — двух историях любви на фоне сталинградской разрухи — и проецировании их на дни нынешние.
Эти три линии, до финальных титров упрямо выдержанные каждая сама по себе, параллельно другой, решительно отвлекают от заданной «эпической» направленности кино с таким названием и буквально разваливают фильм как художественное произведение. Тем более что в первых же сценах режиссер Бондарчук своим закадровым голосом загадывает зрителям загадку о «пяти отцах» персонажа, от имени которого ведется киноповествование, — и зритель по ходу просмотра вольно или невольно ждет отгадку.
А кто ж отец?
Очевидно, что Федор Бондарчук, амбициозно взяв на себя большую ответственность («Я хотел снять такой фильм о войне, который сам никогда не видел») и емко, зычно, пронзительно озаглавив свой фильм «Сталинград», вряд ли оправдал его содержанием столь значимое в нашей стране само это понятие, топоним которого закладывается в поколения многих россиян уже на генетическом уровне. Ибо в той войне лишь у руин этого города его защитники прониклись убеждением: «Мы в этой войне — победим!», и оно передалось тогда от берегов Волги всей стране.
Но в ленте такого одухотворения не наблюдается. С ней случилось, скорее всего, то же, что и с картиной этого же года «Гагарин. Первый в космосе» Павла Пархоменко. За подвигом впервые «шагнувшего к звездам» простого русского парня создатели «Гагарина…» не увидели самоотверженный послевоенный подвиг миллионов людей — от великих конструкторов до обыкновенных слесарей — и, по сути, сняли фильм не про героя страны, а про героя без страны.
…Горстка красноармейцев в премьерной картине «Сталинград» бьется за «какой-то» дом, а зачем бьется, почему — четко не прослеживается. Называйся фильм, к примеру, «Сталинградская баллада» (что было бы куда оправданнее), и претензий к нему могло бы быть меньше.
Дело совсем не в том, что в бондарчуковском «Сталинграде» (по сценарию мало кому известных Ильи Тилькина и Сергея Снежкина, которые отчасти взяли за основу главы романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба») не показан грандиозный масштаб битвы, не имеющей аналогов в мировой истории. И не в том, что в нем напрочь отсутствуют, скажем, Сталин и Гитлер (видны разве что их портреты и бюсты), Паулюс и Рокоссовский, ряд других исторических личностей, непосредственно связанных с теми событиями. Как не показаны — а это по обыкновению ныне раз за разом случается… и энкавэдэшные заградотряды, и подлые фанатичные комиссары (за что создателям отдельное спасибо — они вообще отошли от какой-либо «чернухи»). И это ладно бы, ведь великость 201‑дневной беспримерной в истории баталии можно было органично показать и на фоне вышеупомянутых амурных страстей и человеческих судеб. Целый ряд таких картин — в золотой копилке отечественного кинематографа (взять хотя бы «Они сражались за Родину» Бондарчука-старшего, снятый в 1975‑м: кстати, тот фильм тоже о боях на подступах к Сталинграду).
Но этого как раз и не произошло в премьере Бондарчука-младшего.
Две любовные драмы, за которыми мы наблюдаем в ноябре 1942 года, происходят в разрушенном городе на протяжении трех дней. На одном из участков фронта советская дивизия ночью пытается форсировать Волгу и захватить прибрежный рубеж. Но немцы взрывают баки со своим резервным топливом для танков и буквально выжигают наступавших… Собственно, это — весь «большой» Сталинград, вся его широкая «эпичность», показанная в фильме.
Тем временем группа разведчиков под командованием капитана Громова (актер Петр Федоров) овладевает стратегически важным на данном участке боев домом, который до этого удерживало вражеское подразделение под началом капитана Петера Кана (немецкий исполнитель этой роли — Томас Кречманн), и получает приказ удерживать его любой ценой. Тут эта «шестерка отважных» встречает «на свою голову» 18‑летнюю Катю (Мария Смольникова). Она — единственная жительница, чудом уцелевшая из всех, кто жил в доме, и не желающая его покидать.
На этом моменте Сталинград с его битвой, считай, и вовсе кончается, и начинаются любовные построения.
С одной стороны, чувства к Кате испытывают пятеро из шестерки (не в счет почему-то лишь старшина морской пехоты в исполнении самого Федора Бондарчука). И между частыми вылазками против фашистов все оказывают ей всяческие знаки внимания. Тут у Кати аккурат случилось 19‑летие, и бойцы в качестве подарка организуют ей… ванну: несут тяжеленную ношу в дом под пулями, прикидывая, сколько же недель девушка не мылась. Катя более чем скромна, но по ходу развития событий отчасти преодолевает свои «комплексы» (к финалу она до того осмелела, что принимала ванну за прозрачным тюлем при сидящем рядом солдате).
К снайперу Чванову (Дмитрий Лысенков) она «прилегает» под предлогом научиться метко стрелять, чтобы, как и он, мстить фашистам за своих погибших родственников; в бойца Никифорова (Алексей Барабаш), который до войны был оперным певцом, она «одно время» уже была влюблена, поскольку почитала его талант и собирала афишки с его изображением; в объятиях капитана Громова, удостоив его поцелуем, оказалась после взрыва; еще один, солдат «в годах» Поляков (Андрей Смоляков — единственный узнаваемый актер в «Сталинграде»), у которого погибла жена, что была аж на 26 лет младше его, защищает Катю от нападок грубого бойца-сослуживца; наконец, пятый кавалер (его не ахти как, в отличие от остальных артистов, сыграл сын режиссера — 22‑летний Сергей Бондарчук), в бою бесстрашный, а рядом с девушкой донельзя оробевший, уводит ее от свистящих пуль подальше — на колокольню — и там признается ей в любви.
В свою очередь, вражеский капитан Кан, тщащийся всей сущностью преданного фюреру офицера вермахта отбить дом, из которого его с боем выкурили русские, свою любовь «уже нашел». Он без ума от русской «белокурой бестии» Маши (Янина Студилина), потому что она очень похожа на его умершую в далеком рейхе от туберкулеза жену — «истинную арийку».
Нацист по-хозяйски заявляется к праздно полеживающей на койке сталинградке, за занавеску в подвале, подкармливает Машу провиантом, дважды спасает ее — от расстрела и от угона в Германию. И однажды после боя, «не сдержав чувства», рвет на ней одежду и насилует ее. После этого презираемая всеми другими обитателями подвала Маша (о недавнем прошлом которой и о том, «как она дошла до жизни такой», остается только догадываться: в фильме о ее предыстории — ни одного кадра), по достоинству оценив тот факт, что немецкий офицер — единственный ее защитник, «спит» с ним и дальше. И в конечном итоге у нее к Петеру «просыпается» большое чувство.
Кан хочет спасти Машу в третий раз, уводит ее на уже упомянутую выше колокольню, что в стороне от места, где должен вспыхнуть бой. Но тут «фашистскую подстилку» настигает меткая пуля безжалостного русского снайпера… На «волне отмщения» и при поддержке десятка проходивших мимо танков гауптман с солдатами овладевает-таки злополучным домом. Тут он вступает в схватку с нашим капитаном Громовым, оба тяжело ранят друг друга, но Громов все же успевает вызвать по дому огонь своей артиллерии.
Закадровое повествование в картине ведется от имени сына главной героини — современного эмчеэсовца, которая поведала ему о тех страшных событиях. Но не может не возникнуть недоумения насчет того, откуда она могла знать о довоенном прошлом «пяти отцов» ее ребенка, ведь по ходу развития сюжета из уст ни одного из них исповеди не звучит — «информации к размышлению» в духе «Семнадцати мгновений весны» даются голосом Бондарчука лишь для зрителя. И уж тем более ей не могло быть ничего известно о трогательном альянсе фашиста Кана и русоволосой сталинградки Маши (кстати, каким образом та наводит свою потрясающую прическу в условиях боев и разрухи, остается загадкой). Ждешь, что вот-вот Маша на колокольне поведает Кате свою историю любви (это было бы логично)… Да снайпер не дает ей такой возможности.
А что делать с вопросом, как после просмотра мыльного сериала: а с кем же была любовь у Кати, если у ее сына, как сообщается зрителю в начале, «пятеро отцов»?! И если бы не закадровое пояснение, будто бы Катя-мать нарекла ребенка теми же именем и фамилией, что носил его отец (тот, кто увел девушку из-под обстрела на колокольню), эта «недосказанность» так бы и «мучила» зрителя после просмотра. Ибо если на физическую близость немецкого офицера и Маши был недвусмысленный намек, то от подобной «картинки» с участием советского бойца и Кати сценарист и режиссер почему-то стыдливо воздержались…
А при чем тут Фукусима?
Странно и то, что «Сталинград» начинается с… Японии (и ею заканчивается). Это «краткая» третья сюжетная линия картины, которая столь же необъяснимо, в нарушение всех законов художественного произведения, никак не пересекается с двумя вышеупомянутыми.
Группа российских спасателей МЧС прилетает в Фукусиму для спасения людей, оказавшихся под завалами зданий после памятного страшного землетрясения 2011 года. Один из пожилых спасателей, психолог, — сын Кати. Волей случая он работает вместе с придавленными плитами туристками из Германии, которым, как следует догадываться, зачем-то и поведал, пока их откапывали, о событиях 70‑летней давности, во время которых он был зачат.
Для чего надо было вводить в фильм подобное «обрамление», совершенно непонятно. Федору Бондарчуку задали этот вопрос после предпремьерного показа для журналистов, но ответить на него он не смог, заметив лишь, что данную эмчеэсовскую тему можно было безболезненно отрубить. С ней же получилось как по поговорке — «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Возникает подозрение, что здесь по каким-то причинам дана «скрытая реклама» МЧС, которое отчасти «курировало» фильм: ведь при съемках использовалось беспрецедентное количество пиротехнических приспособлений. И взрывы — надо отдать должное — выглядят как взаправдашние.
Или, осмелимся предположить, через показ Фукусимы проводится такая мысль: «Пусть не будет войны, а будут только природные катаклизмы, которых не избежать»?! Более чем странно.
«В общем и целом», как поговаривал один из персонажей фильма, величественного духа Сталинграда в «Сталинграде» не увидать. Бондарчук наступил на те же грабли, что и в своей приснопамятной «9‑й роте», снятой в 2005‑м.
В той ленте, как уже писал автор этих строк, в Афганистане воевала «непонятная армия неизвестной страны на вымышленной войне». Вот и со «Сталинградом» очередной раз не получилось «великого фильма о великой войне».
Патриотичность на задних планах
По большому счету, непонятно, какой преимущественно зрительской аудитории адресован новый «эпохальный» фильм. Сами его создатели позиционируют «Сталинград» как «простую эмоциональную историю, рассказанную современным языком, к которому привыкли приходящие в кинозалы молодые люди, тем самым инструментарием, через который они воспринимают эмоции, им транслируемые» (слова продюсера фильма Александра Роднянского).
Рекомендуется же картина для просмотра лицам, достигшим 12 лет. Но что вынесут из него юные и что скажут им родители? Патриотичность — она если и есть в кинодраме, то размыта двумя любовями. Герои проявляют чудеса храбрости, но каждый из них в той или иной мере наделен качествами киношного супермена.
Скажем, тот же бывший оперный певец, точно терминатор, полосует немцев ножом направо и налево (тут явная дань голливудщине и ориентация на западного зрителя). Гитлеровцы явно сбалансированно показаны и захватчиками, и «тоже людьми», способными в перерывах между исполнением долга перед Германией и фюрером и беспрекословным выполнением приказов командования «по-человечески» переживать и любить. Авторы словно призывают зрителя слезно посочувствовать захватчикам, пронизанным отравой человеконенавистничества…
К тому же «пятеро отцов» из «Сталинграда», словно забыв про приказ удерживать важный в тактическом отношении дом, выступают в большей степени как защитники одной его жительницы — Кати. Так сказать, на почве нежных чувств к ней… В этом смысле защита аналогичного дома в вышедшем в начале года на экраны телесериале Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба» по тому же роману Гроссмана показана куда с более историчных позиций.
Недаром ветераны Сталинграда, которым Федор Бондарчук первым показал свое новое детище в Волгограде еще за две недели до «общей» премьеры, высказали неоднозначное мнение о картине. При положительной в целом оценке («Показали истинную войну», как выразился полковник в отставке ветеран Виктор Шестель) некоторые из них усмотрели в теме любви несоответствие былой реальности. «Любовь туда-сюда, знаете, в ваннах моются, но я такого там не встречал, наше дело было воевать», — не без огорчения поделился своими впечатлениями участник Сталинградской битвы Ашот Старибеков.
Тут, впрочем, можно подкорректировать ветерана. И любовь, и баню для любимой девушки описал еще Константин Симонов во второй, «сталинградской» книге трилогии «Живые и мертвые», хотя там «ванна» состояла в том, что завесили плащ-палаткой чулан и дали пришедшей к Синцову Тане таз и чайник с кипятком.
Любопытно и то, что режиссер Бондарчук, еще готовясь к съемкам, занимался сбором документального материала: «Мы записали множество интервью с немногими из оставшихся в живых очевидцев, и кое-какие моменты из их рассказов вошли в фильм». Например, сцена с как бы насмехающимся над немцами подростком из подвала, который каждый раз, когда они туда заходят, вздергивает перед ними руку в нацистском приветствии и выкрикивает «Хайль Гитлер!». Или когда попали рикошетом единственным снарядом из пушки во вражеский арсенал. А также эпизод, когда снайпер убивает пошедшего за водой к колонке гитлеровца, в то время как по неписаным законам войны стрелять в этом случае ему было нельзя, причем немцы тоже придерживались этого «правила». Подобные детали, несомненно, украшают фильм.
…И красивые «ужасы войны»
Как бы то ни было, а лента «Сталинград» уже выдвинута на соискание престижнейшей в мире премии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Трудно сказать, как заокеанские киноакадемики оценят любовные коллизии в творении Федора Бондарчука. Но, пожалуй, бесспорно, что работа декораторов под руководством художника-постановщика Сергея Иванова и создателя визуальных эффектов Армана Яхина — явно на высоте. Вот хотя бы из-за этого «Сталинград» надо разок посмотреть, чтобы погордиться за возможности современного отечественного кинематографа.
В «роли» разрушенного города выступил заброшенный армейский полигон Саперный в Западном военном округе Вооруженных сил РФ, к полуразваленным сооружениям которого пристроили беспрецедентно масштабные для российского кинематографа декорации. На них ушло $4 млн из бюджета всего фильма в $30 млн (для сравнения: «Брестскую крепость», вышедшую в 2010‑м, сняли всего за $8,4 млн), а возводила их команда из 400 человек. Волгу же «сыграл» Финский залив — на его побережье снимали впечатляющую переправу советской дивизии.
Были воссозданы несколько знаковых для Сталинграда той поры объектов. Среди них — знаменитый фонтан «Детский хоровод» (его еще называют «Дети и крокодил»). Он и поныне является визитной карточкой истории Сталинградской битвы благодаря снимку фронтового фотографа Эммануила Евзерихина, сделанного им 23 августа 1942 года — вскоре после страшного налета на город авиации люфтваффе. Кстати, в Волгограде (бывшем Сталинграде) эта скульптурная композиция «на воде» была также восстановлена и открыта 23 августа 2013 года президентом России Владимиром Путиным.
И еще: рукопашные, коими насыщен фильм, выглядят куда более правдоподобными, тем более что в Сталинграде осенью 1942 года таковые возникали часто.
Все это — плюсы. Но все же «в общем и целом» фильм не берет за душу, не трогает, не выжимает слезу. Эмоций, подобных тем, которые испытываешь даже в ходе пересмотра (в который уж раз!) «Баллады о солдате» или «Альпийской баллады», «Летят журавли» или «… А зори здесь тихие», не говоря уж об «Ивановом детстве» или «В бой идут одни «старики», бондарчуковский «Сталинград», увы, не вызывает.
Стремление режиссера, возможно, «переплюнуть» такие шедевры мирового кинематографа, как «Спасти рядового Райана» или «Перл-Харбор», делает картину для российских телезрителей скорее больше чужой, нежели близкой. В этом смысле та же недавняя «Брестская крепость» куда роднее по духу. Там — сопереживаешь страданиям героев и восхищаешься их стойкостью. После «Сталинграда» же ловишь себя на мысли, что тебе красиво показали «все ужасы» войны, которые тем не менее не ужасают, а лишь восхищают высоким кинематографическим качеством кадра, а еще показали и героев, которые то ли стратегически важный дом обороняют, то ли боятся, чтобы с одной из его юных жительниц ничего не случилось.
Даже немцы у режиссера Бондарчука куда более «соответствуют эпохе», нежели наши герои!.. Гауптман Кан и ему подобные, одурманенные геббельсовской пропагандой и идеями мирового господства обожаемого ими фюрера, воюют хотя бы за то, чтобы скорее взять Сталинград, конкретный дом в нем, а там уж недалеко и до границ Индии; наши же… Ладно уж, что они ни разу не поднимались на экране в атаку «За Сталина!», но ведь даже и словом не обмолвились о том, что «За Волгой для нас земли нет».
А ведь в Сталинграде 1942 года именно это было в душах и сердцах многих и многих его защитников…
Полковник запаса ИГОРЬ ПЛУГАТАРЁВ, Москва
Авторы фильма замахивались на киноэпопею, а сняли — мыльную оперу на фоне войны.
10 октября в прокат вышел «давно ожидаемый всеми» новый фильм Федора Бондарчука «Сталинград» — первая российская кинокартина, исполненная в формате IMAX 3D, который обеспечивает максимальный эффект зрительского присутствия («погружения»). И при просмотре действительно окунаешься в во многом ужасающую натуралистичность, в «грязь» показанной на экране войны. Тем более что режиссер сделал значительный упор не столько на спецэффекты (хотя и их немало, 230, что вообще-то является небольшим показателем для подобного рода кинопродукции), сколько на воспроизведение бытовой обстановки тех дней.
Детализирована она до педантичности. «В кадре нет ничего случайного, — подчеркивал Федор Бондарчук. — Автомобили, обрывки газет того времени, тумбы с афишами довоенных спектаклей и даже сигаретные окурки — все соответствует той эпохе». Спору нет, судя по этой канве, фильм сделан мощно, впечатляюще, убедительно. Чего, увы, абсолютно нельзя сказать о сюжетных линиях киноповествования — двух историях любви на фоне сталинградской разрухи — и проецировании их на дни нынешние.
Эти три линии, до финальных титров упрямо выдержанные каждая сама по себе, параллельно другой, решительно отвлекают от заданной «эпической» направленности кино с таким названием и буквально разваливают фильм как художественное произведение. Тем более что в первых же сценах режиссер Бондарчук своим закадровым голосом загадывает зрителям загадку о «пяти отцах» персонажа, от имени которого ведется киноповествование, — и зритель по ходу просмотра вольно или невольно ждет отгадку.
А кто ж отец?
Очевидно, что Федор Бондарчук, амбициозно взяв на себя большую ответственность («Я хотел снять такой фильм о войне, который сам никогда не видел») и емко, зычно, пронзительно озаглавив свой фильм «Сталинград», вряд ли оправдал его содержанием столь значимое в нашей стране само это понятие, топоним которого закладывается в поколения многих россиян уже на генетическом уровне. Ибо в той войне лишь у руин этого города его защитники прониклись убеждением: «Мы в этой войне — победим!», и оно передалось тогда от берегов Волги всей стране.
Но в ленте такого одухотворения не наблюдается. С ней случилось, скорее всего, то же, что и с картиной этого же года «Гагарин. Первый в космосе» Павла Пархоменко. За подвигом впервые «шагнувшего к звездам» простого русского парня создатели «Гагарина…» не увидели самоотверженный послевоенный подвиг миллионов людей — от великих конструкторов до обыкновенных слесарей — и, по сути, сняли фильм не про героя страны, а про героя без страны.
…Горстка красноармейцев в премьерной картине «Сталинград» бьется за «какой-то» дом, а зачем бьется, почему — четко не прослеживается. Называйся фильм, к примеру, «Сталинградская баллада» (что было бы куда оправданнее), и претензий к нему могло бы быть меньше.
Дело совсем не в том, что в бондарчуковском «Сталинграде» (по сценарию мало кому известных Ильи Тилькина и Сергея Снежкина, которые отчасти взяли за основу главы романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба») не показан грандиозный масштаб битвы, не имеющей аналогов в мировой истории. И не в том, что в нем напрочь отсутствуют, скажем, Сталин и Гитлер (видны разве что их портреты и бюсты), Паулюс и Рокоссовский, ряд других исторических личностей, непосредственно связанных с теми событиями. Как не показаны — а это по обыкновению ныне раз за разом случается… и энкавэдэшные заградотряды, и подлые фанатичные комиссары (за что создателям отдельное спасибо — они вообще отошли от какой-либо «чернухи»). И это ладно бы, ведь великость 201‑дневной беспримерной в истории баталии можно было органично показать и на фоне вышеупомянутых амурных страстей и человеческих судеб. Целый ряд таких картин — в золотой копилке отечественного кинематографа (взять хотя бы «Они сражались за Родину» Бондарчука-старшего, снятый в 1975‑м: кстати, тот фильм тоже о боях на подступах к Сталинграду).
Но этого как раз и не произошло в премьере Бондарчука-младшего.
Две любовные драмы, за которыми мы наблюдаем в ноябре 1942 года, происходят в разрушенном городе на протяжении трех дней. На одном из участков фронта советская дивизия ночью пытается форсировать Волгу и захватить прибрежный рубеж. Но немцы взрывают баки со своим резервным топливом для танков и буквально выжигают наступавших… Собственно, это — весь «большой» Сталинград, вся его широкая «эпичность», показанная в фильме.
Тем временем группа разведчиков под командованием капитана Громова (актер Петр Федоров) овладевает стратегически важным на данном участке боев домом, который до этого удерживало вражеское подразделение под началом капитана Петера Кана (немецкий исполнитель этой роли — Томас Кречманн), и получает приказ удерживать его любой ценой. Тут эта «шестерка отважных» встречает «на свою голову» 18‑летнюю Катю (Мария Смольникова). Она — единственная жительница, чудом уцелевшая из всех, кто жил в доме, и не желающая его покидать.
На этом моменте Сталинград с его битвой, считай, и вовсе кончается, и начинаются любовные построения.
С одной стороны, чувства к Кате испытывают пятеро из шестерки (не в счет почему-то лишь старшина морской пехоты в исполнении самого Федора Бондарчука). И между частыми вылазками против фашистов все оказывают ей всяческие знаки внимания. Тут у Кати аккурат случилось 19‑летие, и бойцы в качестве подарка организуют ей… ванну: несут тяжеленную ношу в дом под пулями, прикидывая, сколько же недель девушка не мылась. Катя более чем скромна, но по ходу развития событий отчасти преодолевает свои «комплексы» (к финалу она до того осмелела, что принимала ванну за прозрачным тюлем при сидящем рядом солдате).
К снайперу Чванову (Дмитрий Лысенков) она «прилегает» под предлогом научиться метко стрелять, чтобы, как и он, мстить фашистам за своих погибших родственников; в бойца Никифорова (Алексей Барабаш), который до войны был оперным певцом, она «одно время» уже была влюблена, поскольку почитала его талант и собирала афишки с его изображением; в объятиях капитана Громова, удостоив его поцелуем, оказалась после взрыва; еще один, солдат «в годах» Поляков (Андрей Смоляков — единственный узнаваемый актер в «Сталинграде»), у которого погибла жена, что была аж на 26 лет младше его, защищает Катю от нападок грубого бойца-сослуживца; наконец, пятый кавалер (его не ахти как, в отличие от остальных артистов, сыграл сын режиссера — 22‑летний Сергей Бондарчук), в бою бесстрашный, а рядом с девушкой донельзя оробевший, уводит ее от свистящих пуль подальше — на колокольню — и там признается ей в любви.
В свою очередь, вражеский капитан Кан, тщащийся всей сущностью преданного фюреру офицера вермахта отбить дом, из которого его с боем выкурили русские, свою любовь «уже нашел». Он без ума от русской «белокурой бестии» Маши (Янина Студилина), потому что она очень похожа на его умершую в далеком рейхе от туберкулеза жену — «истинную арийку».
Нацист по-хозяйски заявляется к праздно полеживающей на койке сталинградке, за занавеску в подвале, подкармливает Машу провиантом, дважды спасает ее — от расстрела и от угона в Германию. И однажды после боя, «не сдержав чувства», рвет на ней одежду и насилует ее. После этого презираемая всеми другими обитателями подвала Маша (о недавнем прошлом которой и о том, «как она дошла до жизни такой», остается только догадываться: в фильме о ее предыстории — ни одного кадра), по достоинству оценив тот факт, что немецкий офицер — единственный ее защитник, «спит» с ним и дальше. И в конечном итоге у нее к Петеру «просыпается» большое чувство.
Кан хочет спасти Машу в третий раз, уводит ее на уже упомянутую выше колокольню, что в стороне от места, где должен вспыхнуть бой. Но тут «фашистскую подстилку» настигает меткая пуля безжалостного русского снайпера… На «волне отмщения» и при поддержке десятка проходивших мимо танков гауптман с солдатами овладевает-таки злополучным домом. Тут он вступает в схватку с нашим капитаном Громовым, оба тяжело ранят друг друга, но Громов все же успевает вызвать по дому огонь своей артиллерии.
Закадровое повествование в картине ведется от имени сына главной героини — современного эмчеэсовца, которая поведала ему о тех страшных событиях. Но не может не возникнуть недоумения насчет того, откуда она могла знать о довоенном прошлом «пяти отцов» ее ребенка, ведь по ходу развития сюжета из уст ни одного из них исповеди не звучит — «информации к размышлению» в духе «Семнадцати мгновений весны» даются голосом Бондарчука лишь для зрителя. И уж тем более ей не могло быть ничего известно о трогательном альянсе фашиста Кана и русоволосой сталинградки Маши (кстати, каким образом та наводит свою потрясающую прическу в условиях боев и разрухи, остается загадкой). Ждешь, что вот-вот Маша на колокольне поведает Кате свою историю любви (это было бы логично)… Да снайпер не дает ей такой возможности.
А что делать с вопросом, как после просмотра мыльного сериала: а с кем же была любовь у Кати, если у ее сына, как сообщается зрителю в начале, «пятеро отцов»?! И если бы не закадровое пояснение, будто бы Катя-мать нарекла ребенка теми же именем и фамилией, что носил его отец (тот, кто увел девушку из-под обстрела на колокольню), эта «недосказанность» так бы и «мучила» зрителя после просмотра. Ибо если на физическую близость немецкого офицера и Маши был недвусмысленный намек, то от подобной «картинки» с участием советского бойца и Кати сценарист и режиссер почему-то стыдливо воздержались…
А при чем тут Фукусима?
Странно и то, что «Сталинград» начинается с… Японии (и ею заканчивается). Это «краткая» третья сюжетная линия картины, которая столь же необъяснимо, в нарушение всех законов художественного произведения, никак не пересекается с двумя вышеупомянутыми.
Группа российских спасателей МЧС прилетает в Фукусиму для спасения людей, оказавшихся под завалами зданий после памятного страшного землетрясения 2011 года. Один из пожилых спасателей, психолог, — сын Кати. Волей случая он работает вместе с придавленными плитами туристками из Германии, которым, как следует догадываться, зачем-то и поведал, пока их откапывали, о событиях 70‑летней давности, во время которых он был зачат.
Для чего надо было вводить в фильм подобное «обрамление», совершенно непонятно. Федору Бондарчуку задали этот вопрос после предпремьерного показа для журналистов, но ответить на него он не смог, заметив лишь, что данную эмчеэсовскую тему можно было безболезненно отрубить. С ней же получилось как по поговорке — «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Возникает подозрение, что здесь по каким-то причинам дана «скрытая реклама» МЧС, которое отчасти «курировало» фильм: ведь при съемках использовалось беспрецедентное количество пиротехнических приспособлений. И взрывы — надо отдать должное — выглядят как взаправдашние.
Или, осмелимся предположить, через показ Фукусимы проводится такая мысль: «Пусть не будет войны, а будут только природные катаклизмы, которых не избежать»?! Более чем странно.
«В общем и целом», как поговаривал один из персонажей фильма, величественного духа Сталинграда в «Сталинграде» не увидать. Бондарчук наступил на те же грабли, что и в своей приснопамятной «9‑й роте», снятой в 2005‑м.
В той ленте, как уже писал автор этих строк, в Афганистане воевала «непонятная армия неизвестной страны на вымышленной войне». Вот и со «Сталинградом» очередной раз не получилось «великого фильма о великой войне».
Патриотичность на задних планах
По большому счету, непонятно, какой преимущественно зрительской аудитории адресован новый «эпохальный» фильм. Сами его создатели позиционируют «Сталинград» как «простую эмоциональную историю, рассказанную современным языком, к которому привыкли приходящие в кинозалы молодые люди, тем самым инструментарием, через который они воспринимают эмоции, им транслируемые» (слова продюсера фильма Александра Роднянского).
Рекомендуется же картина для просмотра лицам, достигшим 12 лет. Но что вынесут из него юные и что скажут им родители? Патриотичность — она если и есть в кинодраме, то размыта двумя любовями. Герои проявляют чудеса храбрости, но каждый из них в той или иной мере наделен качествами киношного супермена.
Скажем, тот же бывший оперный певец, точно терминатор, полосует немцев ножом направо и налево (тут явная дань голливудщине и ориентация на западного зрителя). Гитлеровцы явно сбалансированно показаны и захватчиками, и «тоже людьми», способными в перерывах между исполнением долга перед Германией и фюрером и беспрекословным выполнением приказов командования «по-человечески» переживать и любить. Авторы словно призывают зрителя слезно посочувствовать захватчикам, пронизанным отравой человеконенавистничества…
К тому же «пятеро отцов» из «Сталинграда», словно забыв про приказ удерживать важный в тактическом отношении дом, выступают в большей степени как защитники одной его жительницы — Кати. Так сказать, на почве нежных чувств к ней… В этом смысле защита аналогичного дома в вышедшем в начале года на экраны телесериале Сергея Урсуляка «Жизнь и судьба» по тому же роману Гроссмана показана куда с более историчных позиций.
Недаром ветераны Сталинграда, которым Федор Бондарчук первым показал свое новое детище в Волгограде еще за две недели до «общей» премьеры, высказали неоднозначное мнение о картине. При положительной в целом оценке («Показали истинную войну», как выразился полковник в отставке ветеран Виктор Шестель) некоторые из них усмотрели в теме любви несоответствие былой реальности. «Любовь туда-сюда, знаете, в ваннах моются, но я такого там не встречал, наше дело было воевать», — не без огорчения поделился своими впечатлениями участник Сталинградской битвы Ашот Старибеков.
Тут, впрочем, можно подкорректировать ветерана. И любовь, и баню для любимой девушки описал еще Константин Симонов во второй, «сталинградской» книге трилогии «Живые и мертвые», хотя там «ванна» состояла в том, что завесили плащ-палаткой чулан и дали пришедшей к Синцову Тане таз и чайник с кипятком.
Любопытно и то, что режиссер Бондарчук, еще готовясь к съемкам, занимался сбором документального материала: «Мы записали множество интервью с немногими из оставшихся в живых очевидцев, и кое-какие моменты из их рассказов вошли в фильм». Например, сцена с как бы насмехающимся над немцами подростком из подвала, который каждый раз, когда они туда заходят, вздергивает перед ними руку в нацистском приветствии и выкрикивает «Хайль Гитлер!». Или когда попали рикошетом единственным снарядом из пушки во вражеский арсенал. А также эпизод, когда снайпер убивает пошедшего за водой к колонке гитлеровца, в то время как по неписаным законам войны стрелять в этом случае ему было нельзя, причем немцы тоже придерживались этого «правила». Подобные детали, несомненно, украшают фильм.
…И красивые «ужасы войны»
Как бы то ни было, а лента «Сталинград» уже выдвинута на соискание престижнейшей в мире премии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Трудно сказать, как заокеанские киноакадемики оценят любовные коллизии в творении Федора Бондарчука. Но, пожалуй, бесспорно, что работа декораторов под руководством художника-постановщика Сергея Иванова и создателя визуальных эффектов Армана Яхина — явно на высоте. Вот хотя бы из-за этого «Сталинград» надо разок посмотреть, чтобы погордиться за возможности современного отечественного кинематографа.
В «роли» разрушенного города выступил заброшенный армейский полигон Саперный в Западном военном округе Вооруженных сил РФ, к полуразваленным сооружениям которого пристроили беспрецедентно масштабные для российского кинематографа декорации. На них ушло $4 млн из бюджета всего фильма в $30 млн (для сравнения: «Брестскую крепость», вышедшую в 2010‑м, сняли всего за $8,4 млн), а возводила их команда из 400 человек. Волгу же «сыграл» Финский залив — на его побережье снимали впечатляющую переправу советской дивизии.
Были воссозданы несколько знаковых для Сталинграда той поры объектов. Среди них — знаменитый фонтан «Детский хоровод» (его еще называют «Дети и крокодил»). Он и поныне является визитной карточкой истории Сталинградской битвы благодаря снимку фронтового фотографа Эммануила Евзерихина, сделанного им 23 августа 1942 года — вскоре после страшного налета на город авиации люфтваффе. Кстати, в Волгограде (бывшем Сталинграде) эта скульптурная композиция «на воде» была также восстановлена и открыта 23 августа 2013 года президентом России Владимиром Путиным.
И еще: рукопашные, коими насыщен фильм, выглядят куда более правдоподобными, тем более что в Сталинграде осенью 1942 года таковые возникали часто.
Все это — плюсы. Но все же «в общем и целом» фильм не берет за душу, не трогает, не выжимает слезу. Эмоций, подобных тем, которые испытываешь даже в ходе пересмотра (в который уж раз!) «Баллады о солдате» или «Альпийской баллады», «Летят журавли» или «… А зори здесь тихие», не говоря уж об «Ивановом детстве» или «В бой идут одни «старики», бондарчуковский «Сталинград», увы, не вызывает.
Стремление режиссера, возможно, «переплюнуть» такие шедевры мирового кинематографа, как «Спасти рядового Райана» или «Перл-Харбор», делает картину для российских телезрителей скорее больше чужой, нежели близкой. В этом смысле та же недавняя «Брестская крепость» куда роднее по духу. Там — сопереживаешь страданиям героев и восхищаешься их стойкостью. После «Сталинграда» же ловишь себя на мысли, что тебе красиво показали «все ужасы» войны, которые тем не менее не ужасают, а лишь восхищают высоким кинематографическим качеством кадра, а еще показали и героев, которые то ли стратегически важный дом обороняют, то ли боятся, чтобы с одной из его юных жительниц ничего не случилось.
Даже немцы у режиссера Бондарчука куда более «соответствуют эпохе», нежели наши герои!.. Гауптман Кан и ему подобные, одурманенные геббельсовской пропагандой и идеями мирового господства обожаемого ими фюрера, воюют хотя бы за то, чтобы скорее взять Сталинград, конкретный дом в нем, а там уж недалеко и до границ Индии; наши же… Ладно уж, что они ни разу не поднимались на экране в атаку «За Сталина!», но ведь даже и словом не обмолвились о том, что «За Волгой для нас земли нет».
А ведь в Сталинграде 1942 года именно это было в душах и сердцах многих и многих его защитников…
Полковник запаса ИГОРЬ ПЛУГАТАРЁВ, Москва